Дощатый пол под босыми ногами такой мягкий и тёплый. И к ступням ластятся солнечные лучи, влетевшие в комнату из окна. В печи погасшие угли, но над ними висит маленький чёрный котелок, над которым всё ещё тонкими лентами поднимается пар. Лавка под подоконником широкая, наверняка на ней можно спать. Вон и клетчатый плед всё ещё застилает её. С пряжей в углу под столом играется полосатый рыжий кот. И я невольно протянула сквозь пальцы несколько прядей своих волос, сравнивая цвет.

А у печи, возле маленькой аккуратной люльки, что стоит в стороне от прялки, сидит молодая красивая девушка с волосами белыми, точно лён. Качает её и поёт колыбельную. Но отчего-то я могу разобрать лишь несколько слов:

«Мой король, завтра будет новый день, и ты отыщешь дорогу домой. А пока луна на качелях из серебра, будет колыхать тебя. Колыхать тебя. Колыхать…»

Я прижала ладонь к груди, будто пытаясь удержать рвущееся сквозь рёбра сердце.

Эти строки… Их вспоминал Этаро.

Глава 18.3

Осмелившись, я подошла чуть ближе и попыталась заглянуть за укрывающую люльку прозрачную ткань. Но в этот момент дверь за моей спиной открылась и, вздрогнув, я обернулась.

Амил выглядел моложе. Высокий, стройный, с уверенным и цепким взглядом, он стоял прямо и пока ещё не был похож на странного призрака.

Женщина приветливо улыбнулась ему.

— Утро доброе.

Амил в ответ приветственно склонил голову.

— Принцесса, к сожалению, я пришёл с недобрыми вестями…

Принцесса?

Я с недоумением перевела на неё взгляд.

Она стала так мрачна… В плечах её на этот раз было заметно напряжение, а губы теперь лишь нервно подрагивали. И дрожащей рукой она заправила за ухо прядь волос.

За ухо, что было заострённым…

Принцесса… Наша, похищенная драконом принцесса!

— Говори, — вопреки всему твёрдо и звонко прозвучал её голос.

— Ваш муж погиб, сорвался со скалы и не смог взлететь под гнётом проклятия, что дошло до пика своей силы. Мне… мне очень жаль.

Она побледнела.

А я никак не могла понять, если она мать Этаро, то почему же отец у него был другим? Все мы знаем того, кто отдал ему трон. И это точно не дракон!

Принцесса поднялась, подняла своего сына, прижимая его к себе так крепко, будто его тоже хотели отнять у неё, и принялась мерять шагами пол.

— Не жаль тебе.

На этот раз от неожиданности вздрогнул Амил.

— Госпожа, не говорите так.

— Все вы желали ему гибели, все! Я сказала отцу, что хочу уйти. Без войн и битв. Он запретил мне признаваться в этом нашему народу. Клятву с меня взял, что не признаюсь, не опозорю его этим. Считал, что предаю тем самым его и всех меларий, уходя вопреки его воли к тому, кто обманул его. К тому, кто не хотел спасти нашего короля просто так. И я сдержала слово… А в итоге прячут меня здесь уж сколько лет! Прокляли мужа моего. И сыну моему наверняка передалось проклятие… И не смогу я до самой смерти показаться никому на глаза. Ибо к мелариям после всего не вернусь, а люди нас не примут. Что, — скатилась слеза по её щеке, — что станет теперь с моим сыном?

Амил подошёл к ней и протянул руки.

Принцесса несколько мгновений колебалась, но отдала ребёнка ему.

Амил долго, молча, смотрел на дитя в своих руках, а затем перевёл на принцессу скорбный, но решительный взгляд.

— Сейчас добрый друг вашего мужа взойдёт на трон. Отдайте ему ребёнка, пусть вырастит его, как собственного сына. Судьба Этаро — править. Негоже и ему ни за что пропадать вдали ото всех… И, как знать, быть может он сможет побороть проклятие и исправить всё. Быть может и вы… дождётесь этого времени и сможете быть рядом.

И она отступила от них, закрывая лицо руками, замирая в молчаливом согласии, пока Амил не вышел из дома с ребёнком на руках.

* * *

— Но она не дождалась, — вывел меня из морока его голос.

Мы по-прежнему находились на балконе.

И на мой вопросительный, полный слёз взгляд, пояснил:

— Зачахла от тоски, она погибла, когда Этаро было три года от роду. Он так и не увидел мать. Не знает о том, кто он. Боюсь, что и я не дождусь, когда он поборет проклятие… Я стар, по мне не скажешь, но сам я уже слишком хорошо ощущаю влияние времени на себе…

Мои мысли путались, лихорадочно сбивались, руки подрагивали от волнения. Непонимание охватило меня слишком сильно, чтобы Амил не заметил его, поэтому он объяснил, не дожидаясь моих вопросов:

— Ему нельзя знать правду. Как поведёт себя Этаро, как будет чувствовать себя, услышь он, что страдает из-за собственного народа и вынужден сражаться с ним?

— Но… зачем? — прошептала я.

— Его отца и весь его род, а значит и Этаро, проклял наш король. Да, Хель, то, что от прикосновений его всё обращается в прах, не сила, а тяжкая ноша. И сам он порой… будто сгорает изнутри. Ты уже замечала это… Замерший лес, вражда между мелариями и людьми, различные совпадения, наблюдения за этим Этаро навели его на мысль, что хуже ему становится, когда Сумеречный мир процветает. Он надеется, что если оттеснит его, прогонит меларий с места их силы, из родного им дома, то проклятие ослабнет. Так оно и правда происходит. Но я не уверен, что это действительно является решением, а не временной мерой. Но вдруг, — взгляд его стал острым и цепким, и я невольно отступила на шаг, — появилась ты…

— Я не понимаю, — покачала головой, отчего-то испытывая ужас.

В голове не укладывалось, ведь, если верить Амилу, если это не какая-то уловка, изощрённая шутка, то Этаро…

Этаро — наш король.

Ведь лишь наследники короля могут править мелариями. А он — внук нашего погибшего правителя.

Амил отвёл от меня задумчивый взгляд и, рассматривая видневшийся вдалеке Замерший лес, проговорил:

— Что, если это судьба? Что, если твой дар и то, что лишь к тебе может прикоснуться Этаро, означает, что ты способна дать ему исцеление? А вместе с тем и положить конец его с мелариями войне? Я рассказал тебе всё это, чтобы ты не спешила делать глупости. Подумай, Хель… подумайте, госпожа, не сами ли боги направили вас сюда? Но, прошу, верите вы мне или нет, не открывайте Этаро этого секрета. Боюсь беды, опасаюсь, что он лишь озлобится.

Но мне нужно было время, чтобы осмыслить услышанное.