– Рад видеть, что ты всё еще обыгрываешь этот образ! Эй, здорово видеть вас обеих! Сюда чертовски далеко ехать. Водитель даже не поверил, что шале здесь, потому что его не было на навигаторе. Он был уверен, что я ошибся. Но ошибся он – тут великолепно! Посмотрите на этот камин! – Кларк сбросил верхнюю одежду и открыл рюкзак. – А где Л. и М.?

Словно по сигналу, на лестнице появился Мика, а за ним Ловиса, всё еще в халате.

– Кларк! – Она сияла.

– Единственный и неповторимый. Я привез бутылку невероятного джина.

Ужин был отложен до тех пор, пока мы не поздоровались, не открыли джин Кларка и не выпили за то, что прожили еще два года. Когда Ловиса пошла одеваться, а Мика показал Кларку комнату наверху, чтобы он распаковал вещи, мы с Симоной вернулись на кухню. Я заметила, что она задернула клетчатые шторы, прежде чем продолжить.

Мы обе были погружены в свои мысли и мало разговаривали. Пока ни с того ни с сего, натирая котелок зубчиком чеснока, она не заговорила.

– Швейцарское шале было хорошей идеей, Гаэль. Но здесь что-то явно не так.

Когда Симона драматизировала, она начинала говорить высоким голосом, и ее актерство можно было легко игнорировать. Когда она говорила серьезно, голос у нее становился низким, она обходилась без театральности и была немногословной.

Сейчас она была, несомненно, серьезна. Я ждала, что Симона продолжит.

Она не продолжила.

Симона, 2015

Я часто задавалась вопросом, возникнет ли когда-нибудь во мне это чувство тикающих биологических часов и ощущение неотложности материнства. У меня никогда не было такого. Не могу сказать, связано ли это напрямую с тем, что я прервала свою первую и единственную беременность, или это просто естественное положение вещей. У обеих моих сестер есть дети, и мне очень нравятся мои племянницы и племянники. По крайней мере, больше, чем многие дети. И всё же они не вызывают у меня ни боли, ни тоски, ни даже чувства утраты. В основном мне нравится их видеть, но когда приходит время прощаться, я вздыхаю с облегчением. Моя квартира кажется гаванью спокойствия, чистоты, порядка и свободы по сравнению с хаотичными жилищами моих сестер.

Отсутствие энтузиазма по поводу того, чтобы стать матерью, превратилось в смесь нежелания и страха, когда возникла перспектива стать мачехой. Клод отвечал всем требованиям: богатый, красивый, обаятельный, внимательный, культурный вдовец. На горизонте не будет бывшей жены, омрачающей блестящее будущее. Единственным недостатком, или, лучше сказать, двумя недостатками, были его дети. С первого дня мы вступили в ожесточенную борьбу за внимание Клода. Им было около четырнадцати, может, пятнадцати, так что это не совсем дети. Мальчик был старше девочки, но расчетливой, хитрой интриганкой была именно она. Если бы не она, у меня могли бы сложиться нормальные отношения с ее братом. Но этого не случилось.

С того момента, как их отец возвращался домой из офиса, они требовали от него всего внимания. Иногда по вечерам я не могла закончить ни одного предложения, чтобы меня не перебили, – пока мы наконец не закрывали дверь в спальню. Даже тогда, в самые неподходящие минуты, раздавался стук или жалобный призыв из одной из их спален. Обычно это была дочь. Я приложила все усилия, чтобы убедить их отца, что им нужно пойти в школу-интернат. После успеха «Гарри Поттера» английские школы-интернаты внезапно стали очень популярны. Дети могли свободно изучать английский язык, заниматься британскими видами спорта, такими как крикет или крокет, оттачивать свои манеры и устраивать полночные пиршества в общежитиях со всеми своими маленькими друзьями.

Клод видел логику в моих аргументах, но его сентиментальная сторона всякий раз брала верх. «Они потеряли мать в юном возрасте, chérie. Я не могу сделать так, чтобы они были вдали еще и от отца». Это приводило меня в замешательство. Сильным переговорщиком, который жестко играл на работе, который никогда не удовлетворялся вторым местом, даже играя в теннис с друзьями, манипулировали два мини-тирана, держа его за дурака. Мое уважение к нему растаяло, как и заинтересованность в любой форме близости.

По мере взросления они становились всё более неприятными. Его дочери исполнилось шестнадцать, и я предложила ей походить по магазинам, купить ей одежду, подходящую для молодой женщины. Это была катастрофа! Она хотела бюстгальтеры пуш-ап, высокие каблуки, узкие брюки и короткие юбки. Всё, что выбирала я, удостаивалось не более чем закатывания глаз. После нескольких часов злобных пререканий мы прибыли домой с вещами, которые можно найти в гардеробе обычной проститутки. Хуже того – она начала флиртовать с отцом. Спрашивала его мнение о ее одежде, садилась к нему на колени, хихикала над самыми поверхностными его комментариями, как будто он сказал что-то невероятно остроумное.

Мальчик, в свою очередь, начал лгать, заявляя о всевозможных злодеяниях с моей стороны. Я понятия не имею, как он это делал, но он показывал отцу синяки на плече и обвинял меня в физической агрессии. Я никогда не прикасалась к этому ядовитому маленькому зверьку, в основном потому, что мне было противно. Клод был назначен на должность рефери. Мое слово против слов его сына. Девчонка всегда поддерживала брата и свидетельствовала против меня. В конце концов, пропала моя кредитная карта. Позвонив в банк, чтобы сообщить о потере, я обнаружила, что огромные суммы были потрачены на спортивную одежду, игры, билеты на концерты и Xbox. Я разнесла спальню мальчишки, пока он был в школе, и нашла большинство этих вещей. Выяснилось, что он потратил больше 9000 франков в интернете, побаловав себя и друзей с моего аккаунта.

Брак, не самый крепкий с самого начала, не выдержал напряжения. Мы развелись летом 2015 года, и, благодаря тщательно составленному брачному контракту и поддержке Ловисы, дело было сразу урегулировано и я получила свободу. Я нашла квартиру в десяти минутах от Ловисы и приняла новый образ жизни. Я больше никогда не видела ни Клода, ни его ненавистных отпрысков.

Моя подготовка к Новому году началась в сентябре, и никто об этом не знал. Ловиса уехала на одну из своих миссий, мое возвращение на полную ставку было запланировано на январь, и я сказала своим друзьям, что мне нужен отпуск, чтобы пережить развал брака. Вместо этого я забронировала шесть недель в клинике под Цюрихом. Ни одна из перенесенных мной процедур не могла считаться серьезной операцией, поскольку я хотела, чтобы всё выглядело как можно незаметнее. Тем не менее незаметность стоит