Шрифт:
Закладка:
Кива спокойно смотрела на него, находя все доводы логичными, но на мгновение блеснул огонёк в глазах, который она быстро погасила, не давая его распознать. Девушка наконец ответила:
— Нет, я не буду плакать.
Кенни хмыкнул и чуть сильнее сжал горло, жадно всматриваясь ей в лицо.
— Поэтому заруби себе на носу, малявка, если будешь ныть и хныкать, то от тебя ничего не останется. И будь уверенна, что я буду первым, кто раздавит такого человека.
Удовлетворившись подчинением и спокойствием в её взгляде, он отпустил девушку. Это определённо то, что нужно было: давить на неё психически. Задавить все эти порывы человечности, они ей совершенно не нужны, она должна это понять. И щадить её в этих небольших уроках жизни он не собирался. Кенни, сняв с себя пальто и шляпу, сел в кресло. Краем глаза он следил за ней, как она утирала рукавом слёзы, как начала дышать ровнее. Вроде взяла себя в руки, иного он и не ждал. Аккерман потянулся к пакету, достал оттуда еду. Настроение пришло в относительную, хоть и хрупкую, норму. Девушка наверняка была голодной, ещё бы, она не ела несколько дней. Зная, что Кива уже успокоилась, мужчина, не оборачиваясь к ней, сказал, даже скомандовал:
— Умница, а теперь принеси мне бутылку, найдешь в комоде.
Не было нужды наблюдать за ней, чтобы знать, что она встаёт и осторожно, стараясь не причинить животу боли, идет к комоду, открывает первую полку и достаёт бутылку с вином. Девушка подошла к столу и поставила на него бутылку темно-зеленого стекла, и в нерешительности замерла, не зная, что делать дальше, на что имеет право. Всё так же, не смотря на неё, Кенни махнул рукой по направлению к стулу, потянулся к бутылке и начал открывать её.
— Что встала? Садись и ешь.
После эмоционального выплеска и этого малоприятного разговора аппетита не было, но поесть нужно, поэтому Кива прошла к стулу и осторожно села, принимая наиболее комфортное положение. Тем временем Кенни зубами вытащил пробку из бутылки и начал разливать содержимое на два стакана. Девушка смотрела за тем, как мужчина пододвинул один стакан к ней, и сказала:
— Я не хочу. Не думаю, что смогу выпить всё.
— А на твоём месте я бы попросил ещё порцию. Лекарства сегодня не будет, вино заглушит боль.
— Ясно.
Девушка не подумала об этом, и этот довод показался ей логичным. Она отхлебнула и нашла этот напиток лучше того, что пила в трактире, впрочем, лучше была и еда: более сытная, более вкусная. Киве даже не пришлось в себя заталкивать её, она ела почти с удовольствием, раскаты прошедшей истерики давали о себе знать. Какое-то время они молчали, девушка выпила половину своего стакана, Кенни наливал себе третий. Кива вспомнила, что от мужчины уже несло алкоголем, когда тот пришел, сложила это с тем, что мужчина не собирался останавливаться в этом занятии сейчас. Любопытство взяло верх, и она с улыбкой спросила:
— А не много ли тебе?
Кенни рассмеялся, выливая последнюю каплю в свой стакан. Расслабленно посмотрел на неё, даже с неким одобрением:
— Мне этого даже мало будет, малявка.
Кива попыталась прикинуть, сколько вообще бутылок нужно, чтобы мужчина захмелел. Определенного ответа не нашлось в голове, его поиски прервал голос Кенни:
— Люди сильно меняются, когда смерть коснётся их напрямую. Не меняются лишь дураки и мертвецы.
Либо вино всё же сделало своё дело, либо лекция Кенни вправила ей что-то в мозгах, либо всё вместе, но девушка не ощутила ничего плохого, задавая следующий наглый вопрос:
— И как же она тебя повлияла?
— Да не очень-то, словно я всегда был таким. На тебя сильней.
За последнюю фразу девушка уцепилась, она сама ощущала перемены, но пока не могла понять какие.
— А ты можешь сказать как именно?
Как ей показалось, мужчина окинул её серьезным взглядом:
— Посмотри на себя, сама всё поймешь, — он провёл рукой по волосам, приглаживая их, — Черт возьми, ты не выглядишь напряжённой, хотя я только что тебе пригрозил очередным насилием, и ты знаешь, что это не пустые угрозы. Не думаю, что раньше ты вообще заговорила бы со мной, скорее попыталась бы игнорировать. Кстати твоего имени я до сих пор не знаю, хотя ты ночуешь в моём доме.
В этот раз рассмеялась Кива, ей это показалось смешным. В самом деле, случилось много, а он до сих пор не знает, как звучит её имя, как-то невежливо с её стороны. На её веселье Кенни никак не прореагировал, думал о чем-то своем. Девушка, глядя в почти опустевший стакан, сказала негромко:
— Меня зовут Кива, но не думаю что тебе это важно.
— Правильно думаешь, малявкой была, малявкой и останешься.
Дальше они сидели молча. Не нужны были слова, чтобы понимать друг друга, ведь было общее понимание. Кенни мог бы ей напомнить, что она жива не просто так, что всё придётся отработать. Но он был уверен в том, что сама девушка это прекрасно понимает и даже не возражает. Это избавляло от ненужного разговора и добавляло ей ещё одну положительную черту. Кива молчала, потому что чувствовала, что всё важное уже было сказано и вслух и мысленно. Ей следует собраться и взять себя в руки, идти дальше. Молчаливую гармонию прервал Кенни:
— Всё, пора спать, завтра есть дело.
Он встал и направился к кровати. Девушку этот факт чуть смутил, но мужчина не дал ей время раздумья:
— Ложись на кровать, сегодня не трону.
Эта фраза не вызвала облегчения, скорее волну неприязни, но спорить было глупо. Кива медленно встала, и направилась к другой стороне кровати, держась подальше от мужчины, который развалился на ложе. Девушка легла на здоровый бок с самого краю, так было легкое чувство безопасности. Одну руку она свесила, вторую по привычке подложив под голову. Засыпать так было… в лучшем случае непривычно, да и один стакан вина не сильно справлялся с болью в животе. Но вскоре она уснула легким и дерганым сном.
Следующий день Кива провела частично на кровати, частично делая дела по дому, по мере сил. Если она думала, что Кенни пошутил насчет бытовых моментов, то она жестоко ошиблась. Кенни счел, что раз девушка уже и ходит и ест, то может заняться и порядком в доме. Мытье полов, уборка пыли, стирка, отдраить стены во второй комнате, которая оказалась ванной, вычистить ножи от засохшей крови
