Шрифт:
Закладка:
Дуглас нервно барабанил пальцами по столу и время от времени отпивал из дымящейся кружки с чаем.
Эндрю молча прошел на кухню, махнув ему рукой жестом «иди за мной». Даже в квартире тот двигался так, что готов куда-нибудь запрыгнуть или рвануть с места, чтобы исчезнуть в тенях и полумраке.
Эндрю даже иногда завидовал таким гибким и уверенным движениям, но прекрасно понимал, что такое мастерство достигается годами тренировок. Даже как-то попросил Дугласа показать несколько приемов и попробовал пробежаться с ним по городу. Едва не споткнулся о трещину в асфальте и неловко влез на низкую стенку, а даже его развитые легкие рок-певца сдались — совсем другие нагрузки.
Пока Эндрю готовил кофе, Дуглас с интересом изучал заготовки настоек. Ничего секретного, иначе бы Мари не оставила их на виду.
— Зачем ты сказал Крису, что умираешь? — мрачно поинтересовался Эндрю, щедро отсыпая корицы в густой кофе.
— Я испугался, — честно признался Дуглас. — И растерялся. А еще подумал, это может быть важно — на фоне всего, что происходит.
— Или ты просто ждал помощи. Знал, что я разбираюсь в колдовстве настолько хорошо, что смогу определить проклятие.
— Да ничего я не думал! Мне совсем не нравится видеть смерть каждого, знаешь ли. Даже не представляешь, у скольких прохожих она висит за спиной.
— Поэтому ты предпочитаешь бегать?
— Так меньше смертей я замечаю.
— Но нельзя убежать от своей смерти.
Дуглас хотел что-то возразить, но сник и вместо ответа сделал большой глоток чая. Кофе вскипел, и Эндрю перелил его в широкую кружку. Он устроился на стуле за столом и подтянул одно колено к себе, наблюдая за Дугласом. Из гостиной слышался голос Кристофера и, судя по интонациям, брат был чем-то весьма недоволен. А еще через пару минут вошел он сам и резко бросил телефон на стол, тот упал с глухим стуком на гладкое дерево. Кристофер схватил вместо него сигарету с зажигалкой и остался стоять. Простая белая футболка свободно болталась на теле, а домашние джинсы, на вкус Эндрю, выглядели даже слишком прилично. Им бы пару булавок или разрезы на бёдрах.
— Удалось что-то узнать? — сухо спросил Кристофер.
— Да. Проклятие тонкое и аккуратное, завязано на крови. Возможно, не будь Дуглас из тех, кто чувствует смерть, он бы его и не ощутил.
— А снять ты его можешь?
— Нет, — Эндрю перевёл взгляд на бледного Дугласа и виновато пожал плечами, — слишком опасно. Я не буду использовать более сильное и сложное колдовство. Такое проклятие могут снять и другие колдуны.
— Но ты же можешь, да?
— Он не будет.
Голос Кристофера прозвучал твёрдо и холодно, а Эндрю пришлось запрокинуть голову назад, чтобы увидеть его жесткое и напряженное лицо.
Когда-то отец научил его закрываться от чужих эмоций, но так и не рассказал, что делать с собственными. И Кристофер запечатывал их внутри себя, как вино на долгое хранение, не давая ни капли просочиться наружу. Но даже хорошее вино может испортиться, а дерево — прогнить.
— Давай-ка ты не будешь за меня решать, ладно? Дуглас, есть другие колдуны. Проклятие сложное. Если мой щит ощутит в нём угрозу для меня….
Эндрю не закончил фразу. Коготки мертвецов снова незримо прошлись по плечам, задели его мысли и воспоминания.
Мёртвые куклы. Остекленевшие взгляды. Кровь, которая стучит в висках.
Кофе стал слишком горьким, а во рту появился привкус пепла и земли, как от могил и погребальных костров. Может, Дуглас тоже принёс их с собой — после всех обрядов, которые проводили они с отцом, и свидетельств последних заклинаний. Возможно, теперь семья Доранов знает слишком много посмертных тайн и секретов, слетевших с уст в последний миг.
За окном сгущались сумерки, но никто не торопился включать свет, достаточно нескольких свечей на столе, пусть сейчас силуэты расплывались, а лиц не было видно.
— Расскажи о своей матери, — тихо произнёс Кристофер и всё-таки подсел к ним, оседлав стул. — Я её едва помню.
— Вряд ли я смогу помочь… с ней всегда больше общалась Кейтлин. Папа рассказывал, что она слишком увлеклась нашим семейным делом и считала, что мы можем познать смерть куда шире, чем сейчас.
— И поэтому они развелись?
— Отец не одобрял её исследований, которые становились опасны. Они часто ругались. Кейтлин пугали их громкие споры, и мы прятались в моей комнате и включали радио погромче. А потом однажды утром мама сказала, что уезжает.
Эндрю слушал историю Дугласа и всё больше недоумевал. Он мог злиться на отца, ссориться с Кристофером или закатывать глаза на мнение мамы о новом цвете его волос, но и представить не мог, чтобы кто-то из их семьи бросил других. Это звучало… дико.
— С тех пор она не прислала даже ни одной открытки, — горько закончил Дуглас. — Ничего. Ни единой весточки. Я ничего о ней не знаю.
— А твой отец?
— У него и спрашивай. Вдруг у них тайная электронная переписка. Или старомодные письма, которые они отправляют через «Рейвен пост».
— Спрошу. Охотник назвал её имя, Дуглас. И он не врал. Нам надо выяснить, где может быть твоя мать. И почему она собирает охотников.
Дуглас только равнодушно кивнул. Вся его гибкость и ловкость опали и оголили только одно — хрупкую тонкую боль, что однажды мать предпочла личные цели собственным детям. Отбросила их в сторону и навсегда вычеркнула из жизни. Что должен был чувствовать сейчас Дуглас, когда теперь казалось, что именно эта женщина может стоять за Красной Охотой? Даже собственная нависшая смерть может показаться не такой значительной и веской. Или в их семье к ней относились по-другому. Стоило об этом подумать, как сам Дуглас поднял тяжёлый взгляд и произнёс:
— Я умираю. Вот так просто.
— О, ну началось! Проклятие — это даже не смертельная болезнь. Это не рак, Дуглас. Ники не сдавалась ни одной секунды, а ты уже скис.
— Поддержка от лучшего друга, йей! Спасибо. Я найду того, кто сможет снять проклятие. Пожалуй, мне пора. А чай, кстати, вкусный.
— По маминому рецепту, — улыбнулся Эндрю и тут же запнулся. — Только поторопись. И предупреди, что заклинание сложное. Нужен навык, чтобы его распутать и вывести.
Когда вернулась Мари, Эндрю готовил нехитрый ужин и подпевал себе под нос, а Кристофер молча сидел за столом с бутылкой виски. Кажется, дом
