Шрифт:
Закладка:
«Может, ему это и удалось. Кем бы он там ни был».
Она вспоминает одну страшную историю из тех, что обычно рассказывают на Хэллоуин. В подростковом возрасте Кэмбри была от нее без ума. Она много раз рассказывала ее Лене и при каждом рассказе добавляла что-то новое, приукрашивая еще больше. Вот суть истории. Во время Марди Гра[14] молодой парень веселится с друзьями и отходит от товарищей в узкий переулок, чтобы помочиться. Там, к своему ужасу, он встречает костлявую Смерть с косой. Какой кошмар! В панике он выбегает из переулка, едет в аэропорт Нового Орлеана, летит на другой континент, наугад выбрав рейс, там арендует машину и едет сотни миль, все дальше и дальше, пока машина не глохнет. Тогда он семь дней идет пешком по заснеженной тундре и наконец устраивается на отдых в глубокой, темной пещере. Более уединенной и спрятанной ото всех глаз пещеры просто не найти.
Там поджидает Смерть с косой, чтобы забрать его душу.
– Как ты меня нашла? – спрашивает он.
– Мне сообщили, что ты будешь здесь, – удивленно ответила она. – А что ты делал на Марди Гра?
От судьбы не уйдешь. Никому это не под силу.
«Кэмбри, даже тебе».
Фары «Доджа» приближаются к ней сзади. Рев его двигателя усиливается и превращается во что-то новое – необузданное, первобытное, каннибальское. При этом звуке Кэмбри содрогается. Она представляет, что Райсевик – не просто мужчина, а некто более сильный, но это неправда. Он не сверхъестественное существо. Он не носится по этим дорогам как скитающийся демон. Он не обитает на них, как призрак. Он просто человек, который занимался чем-то незаконным, и она застала его за этим занятием, а теперь он гонится за ней, чтобы его тайна осталась тайной. Человека можно перехитрить. От человека можно сбежать. И с человеком даже можно торговаться и заключить сделку. Хотя она и не собирается.
Она думает о своих родителях. О Лене. Она пытается представить их лица. Она не видела их больше года.
Машина попадает в очередную выбоину – слышен скрежет металла. На деле она все еще в пятистах милях от дома – если в Вашингтоне вообще есть место, которое Кэмбри может назвать домом – но она все равно ближе к нему, чем когда-либо с ноября. В некотором роде ближе, чем когда-либо вообще.
«Додж» подъезжает ближе, мощные фары освещают ее машину, «Тойота» отбрасывает длинную тень на дорожное покрытие, по которому несется. На мгновение Кэмбри замечает силуэт своей машины, высвеченный фарами. Когда Райсевик оказался слева, ее тень двигалась вправо.
Кэмбри повернула голову, чтобы на него взглянуть. Из-за яркого света слезятся глаза, она моргает, но видит лишь темные очертания его тела в салоне машины. Окно у него открыто. Левый локоть лежит на дверце. В руке, свободно свисающей из окна, он держит какой-то предмет, который Кэмбри не может хорошо рассмотреть во время этой стремительной езды с меняющимся освещением. Но ей и не надо его рассматривать, потому что она точно знает, что это.
«Он пытается пристроиться рядом. Чтобы застрелить тебя».
До федеральной автомагистрали оставалось несколько минут, поэтому Райсевику надо действовать прямо сейчас. Даже несмотря на то, что при стрельбе из движущейся машины по другой движущейся машине вряд ли что-то выйдет, толком не прицелиться, да и в аварию можно попасть. Но она ни в коем случае не должна добраться до цивилизации.
Кэмбри сильнее вдавливает педаль газа. Двигатель ревет.
Черная тень внутри «Доджа» тоже ускоряется. Позади себя она слышит ответный яростный рев восьмицилиндрового двигателя, воняет сгоревшим маслом и угарным газом. Он слева от нее, словно пытается обогнать. Кэмбри понимает, что игра проиграна.
Она ныряет под руль. Но это не поможет. Спрятавшись под руль от пуль, она не увидит дорогу. И кто сказал, что пули не пробьют саму дверцу? Вполне возможно. Это не кино. Это реальная жизнь, где смерть приходит внезапно и несправедливо. Как к тому человеку, которого Райсевик кусками скармливал огню, бросая в четыре маленьких костра.
20:41. «Жить осталось девятнадцать минут».
Смотреть назад она боится, но все равно оглядывается.
«О Боже, он так близко!»
Он что-то ей кричит, но звук растворяется в воздухе. Она не слышит, но если бы и услышала, то это ничего не изменило бы. Кэмбри знает, что это ложь. Просто слова. Она не верит ни единому его слову из-за пистолета, что он держит в руке.
И этот пистолет нацелен на нее.
– Оставь меня в покое, – кричит она, но ветер уносит ее слова.
Может, Райсевик и услышал. Может, нет. Сняв вторую руку с руля и приложив ее ко рту, он кричит что-то еще. Его голос едва прорывается сквозь рев двух моторов и свист воздуха. Это простая фраза, примерно одно слово. Что-то вроде: «Остановись».
– Оставь меня в покое, – кричит она громко в ответ.
Она сильнее нажимает на газ, но какой от этого толк. Его «Додж» все равно быстрее, без труда ускоряется. Он оказывается все ближе, ближе, почти параллельно с ней. Может, он хочет столкнуть ее с дороги? Теперь у него в руке Кэмбри видит пистолет, нацеленный на нее сквозь лобовое стекло. Она задумалась, почему он еще не выстрелил, и даже не пробил ей колесо – машина бы закрутилась, перевернулась несколько раз. И это точно был бы конец. Здесь нет свидетелей. Никаких машин, никаких домов. Только молчаливый лес, которому плевать на все и всех.
Райсевик снова что-то кричит, одно слово. Он так близко, что Кэмбри его слышит. Едва-едва, но слышит.
Похоже, что это «Пожалуйста».
Сердце судорожно бьется в груди, и она на мгновение задумалась – а что если он все-таки не пытается ее убить? Может, именно поэтому он ее пока не пристрелил? Может, в этой игре есть что-то еще, какое-то дополнительное измерение, а Райсевик – это просто местный парень, пытается вытянуть ее из передряги, в которой она еще не разобралась. Может, она просто не понимает, что происходит.
Он снова кричит. На этот раз она его слышит:
– Я не причиню тебе зла.
Теперь нога Кэмбри зависает над педалями – газ или тормоз? Райсевик ее догоняет, он всего в трех футах. Еще несколько секунд – и их машины пойдут параллельно друг с другом, совсем рядом, они смогут повернуть головы и встретиться взглядом через
