– Черт побери, ну не может же быть такого!

Глава 8

Лена

– Ты что-то скрываешь, – заявила она полицейскому.

– Не понял.

– Рай, ты слышал, что я сказала.

Он на нее уставился, застигнутый врасплох.

– Знаешь что? Это нормально. Потому что я тоже не была с тобой полностью честна, – Лена бросила взгляд на машину сестры. Кассетный магнитофон так и стоял на капоте, внутри крутилась магнитная лента. Лена почувствовала, что температура воздуха меняется, солнце, скрытое слоем грязного дыма, теперь светило тускло. Она тщательно подбирала слова, ведь забрать их назад будет невозможно. – Кое-что меня беспокоит и не отпускает целых три месяца. Рай, это одна из причин, почему я тебя нашла. И устроила встречу.

– Расследование…

– Многое в нем не стыкуется, – тихо сказала она.

Капрал Райсевик долго молчал. Он рассматривал ее при ярком, беспощадном свете дня, но как-то отстраненно, словно мысленно перебирал список ответов. Наконец он прищурился и заговорил.

– Лена, расскажи мне все, с начала и до конца. Я не следователь, но опиши все, что тебя беспокоит.

– Для начала ты. Ты не объяснил, откуда в машине динозавр Боб.

– Объяснил. Я не надеваю наручники на всех задержанных. Дети рисуют на сидениях и…

– Как там оказался рисунок динозавра Кэмбри?

– Ты вынуждаешь меня это сказать? – он снял черные солнцезащитные очки, потер глаза. – Я не хочу рассказывать, потому что на записи получится, будто я какая-то сволочь.

– Рай, ты уже себя таким показываешь.

– Расскажу все как можно мягче. Когда-нибудь слышала про мультсериал на канале «Никелодеон» под названием «Новая жизнь Рокко»? Там есть герой – зеленый хамелеон. Забыл, как его зовут. Но он выглядит именно так. Пять лет назад его на сиденье нарисовал один четырнадцатилетний подросток, который воровал в магазинах в Полк-Сити. Если тебе он кажется динозавром Бобом, то это просто означает, что динозавр твоей сестры не придуман. Она его скопировала. Извини, не хотел тебя расстраивать.

– У тебя отличная память.

– Я просто рассказал то, что ты просила.

«Не давай ему возможности перевести дух».

Лена показала на «Тойоту» своей сестры.

– Видишь большую вмятину на бампере? Словно она врезалась в дерево или куда-то еще?

– Да, и что?

– Когда мы в последний раз виделись, этой вмятины не было.

– И что? – опять спросил он. – Лена, когда вы последний раз виделись?

Этот вопрос был как удар кинжалом между ребер. Она не ответила, потому что правильный ответ был: «Больше года назад». Тринадцать месяцев назад. На семейном барбекю. Они едва ли перекинулись парой слов. Кэмбри напивалась с мрачным видом, а Блейк (Ужасный Парень № 17 или, может, № 18) пытался съесть как можно больше, и это всех смущало. Более того, с машиной постоянно что-то случалось. Вмятина ничего не доказывала.

Райсевик смотрел на нее пристально. Он знал, что ее задел.

Предполагается, что близнецы очень близки, так ведь? Неразлучные братья или сестры с одинаковой ДНК, которые словно отражения друг друга в зеркале. Но Лена и Кэмбри были будто попавшие в капкан птицы в небольшом доме площадью тысяча квадратных футов, а когда им исполнилось по восемнадцать лет, они вырвались из него в мир и полетели в совершенно разных направлениях.

– Нет никакого заговора, – сказал Райсевик с важным видом. – Расследование шло своим чередом. Все случилось в выходные, поэтому судмедэксперт задержался с определением причины смерти. А когда он объявил, что это самоубийство, отдел по расследованию убийств уже проверил мою одежду, приготовленную в стирку, изучил каждый квадратный дюйм в ее машине – и моей тоже – в поисках подозрительных отпечатков пальцев, следов борьбы, чужих волос, волокон, да чего угодно…

– Тормозные колодки были сильно изношены.

– Она же на этой машине проехала до Флориды…

– Тормоза упоминались в отчете. Помнишь?

– Послушай, Лена. – Райсевик смотрел на нее с состраданием. – Это выходит за пределы моей компетенции. У меня сейчас перед глазами нет отчета. И хотя мне и хотелось стать следователем, я – патрульный и…

– «Недавние следы износа на тормозных колодках транспортного средства», – произнесла Лена. – Цитирую. Словно она многократно жала на тормоз, спасаясь в погоне…

– Вдруг она увидела койота.

– Похоже, я знаю, почему ты не стал следователем, – заметила Лена.

Воцарилась напряженная тишина, которую не нарушали ни дуновение ветра, ни какие-то другие звуки. Лена продолжала давить, сама заполняя эту тишину тем, что ей болезненно хотелось сказать на протяжении всего дня:

– Я не верю, что моя сестра совершила самоубийство.

– Тебе нужно это принять.

– Она не стала бы кончать с собой, – Лена боролась с дрожью в голосе. Ей это очень не нравилось. Из-за дрожи могло показаться, что она как ребенок, готовый вот-вот расплакаться. – Я знаю Кэмбри. Знаю свою сестру. Каждую ее клеточку.

Теперь Райсевик стоял достаточно близко, чтобы коснуться ее руки.

– Лена, она…

– Прекрати звать меня Леной. Ты меня не знаешь.

Он замер.

Лена затаила дыхание. Она не собиралась огрызаться, всегда считала, что повысить голос означает признать свою слабость. Сила – это спокойствие, сила всегда тихая, а неуверенность громкая. Ее громко произнесенные резкие слова эхом разнеслись по долине. Но теперь она на могла остановиться, это было только начало.

– И это еще не все. В машине Кэмбри нашелся только один блокнот. А она путешествовала девять месяцев, от Сиэтла в Форт-Майерс, и почти успела вернуться назад. Поэтому должны были остаться сотни рисунков, сделанных чернилами или карандашом.

– Может, их забрал ее парень?

– Они расстались в Форт-Майерсе. А рисунков нет после Флориды…

– Ты изучила каждую страницу?

– Ты абсолютно прав, черт побери! Да, изучила! – она смотрела прямо в лицо Райсевика. – Есть Калифорния, Техас, Луизиана. Пирс в Санта-Монике, Рукавицы[12], нефтяные буровые вышки, головы крокодилов…

– Она прекратила рисовать после Флориды. Или просто выбросила блокноты…

– Она никогда бы так не сделала.

– Уверена?

– Да.

– Абсолютно?

– Рай, она никогда бы не выбросила свои рисунки.

– Да? – прикусил он нижнюю губу. – Но себя-то она выбросила.

Молчание.

Лена изучающе рассматривала его, обращая особое внимание на глаза – ждала еще одной вспышки ужаса, сожаления, извинения. Шутки могут быть не к месту. Но это не было шуткой. Он улыбался. Он хотел причинить ей боль. И у него это получилось.

«Значит, вот как оно будет, – подумала Лена. – Ладно».

Она тоже заставила себя улыбнуться, улыбка получилась жесткой, как гранит.

– Знаешь, Рай, что меня окончательно убедило? Что дает мне уверенность? Заставляет считать, что ты знаешь больше, чем мне говоришь?

Он молча ждал.

– Судя по информации в Интернете, на этом