произойдет, хотя бы они выстроили город и башню, вершина которой достигает до небес». Но эти люди идут еще дальше. «В своем нечестивом злодействе они не только сами, собственными усилиями создают города (т. е. учительские мнения), но и принуждают к тому же благочестиво верующую массу израильского народа, навязывая ей путеводителей и учителей в злых делах».

Что гносис — явление дохристианского происхождения, и что он представлял собою враждебное закону направление, основанное на смешении иудейства с язычеством, в этом не сомневается и Pfleiderer. Уже «Премудрость Соло­мона» с ее положением о соединении с богом посредством по­знания безусловно носит отпечаток идеологии гностицизма. Относительно офитов уже König показал, что их учение относится к дохристианской эпохе и что их приверженцами были иудеи, сродные ессеям. Также Гарнак, изобра­зивший нам в своем «Marcion» (1921) враждебный закону гносис в лице его самого видного представителя, считает «несо­мненным, что уже до христианского и иудейско-христиан­ского гностицизма существовал гностицизм иудейский». Вейдланд пишет: «Гносис, понятие которого принято связывать исключительно с христианскими религиозными образованиями, в действительности не вырос впервые на почве христианской церкви? Он — явление дохристианское, и историческое уразумение его может быть достигнуто не в границах церковной истории, а только в широких рамках общей истории религий». «Гносис древнее христианства», — говорит Буссе, — «он вторгся в христианство как уже готовое явление»). «С недавних пор, — читаем мы у того же Буссе, в его «Kyrios Christos» (1913, X), — стано­вится все более и более общепризнанным, что движение хри­стианского гносиса можно понять только при предположении, что этим движение были занесены в христианство и волны су­ществовавшего уже в дохристианскую эпоху и возникшего независимо от христианства (и иудейства) весьма характер­ного по своему уклону духовного течения. Вейдланд по­ступил вполне правильно, когда во втором издании своей «Hellenistisch-Römische Kultur» изъял отдел о гностицизме из описания христианства и поместил его впереди последнего. И тот факт, что это могло быть сделано без сильного измене­ния текста, что — более того — теперь только в изложении все оказалось на надлежащем месте, лучше всего свидетель­ствует о том, как все толкает в сторону нового, взгляда». В таком же смысле высказывается и W. Koehler в своем рассчитанном на самые широкие круги образованных людей труде «Die Gnоsis». «Существование дохристианских гностических общин, т. е. религиозных общин, в которых гносис был центральным понятием, нельзя, как я полагаю, и оспаривать». Он также указывает при этом на дохристиан­скую гностическую общину мандеев, т. е. познающих, — гно­стиков, бога-искупителя которых он прямо называет «Хри­стом до Христа»[13].

«Впрочем, предание о дохристианском происхождении офитических сект сохранялось еще долгое время даже в церкви. Филастр причисляет офитов, каинитов и сифоитов к сектам, процветавшим в иудействе до пришествия христа, и так наз. Philosophoumena с полным правом откры­вают вереницу гностиков офитами». По Гегезиппу все виды ереси произросли из иудейства еще до христа. В «дея­ниях апостолов» выступает в качестве противника апостола Петра волхв Симон, считавшийся, по общему мнению, отцом всех гностических ересей, что также позволяет заключить об очень раннем существовании выступающего под его име­нем гносиса. Но еще более ранним является, по обличителю ересей Ипполиту, гносис наасеенов и ператов.

После всего приведенного, прежнее мнение о происхо­ждении гностицизма из христианства не может уже более поддерживаться. Восточная смешанная религия гностицизма древнее христианства и имела своих последователей одинаково среди иудеев и среди язычников. Более того: она, по-видимому, даже отчасти сама была иудейского происхождения, почему Люблинский вполне справедливо указывает, что язы­ческий элемент в гносисе сильно перевешивается иудейским, и что относительно известного нам гностического движения мы получаем впечатление, что оно первоначально было внутренним делом иудейства. Если же иудейские и христианские источники как будто не знают ни­чего об этом факте, если — более того — христианские обли­чители ересей всячески старались выставить гностицизм в виде простой формы вырождения христианства, то только потому, что как для церкви, так, равным образом, и для синагоги су­щественно важно было, ради единства веры, по возможности, замалчивать факт распадения иудейской религии на бесчис­ленные секты и, заодно с этим, факт существования «дохри­стианского христианства». Как для церкви, так и для сина­гоги время борьбы с гносисом было одним из самых опасных в числе пережитых ими моментов; это была борьба, в которой они, в конце концов, одержали победу только крайними ме­рами насилия. Но о таких «победах» говорят неохотно, осо­бенно в таких условиях, когда противник в действительности не был побежден, когда сорная трава ереси разрасталась и всегда оставалась опасность для чистоты религиозного убе­ждения. Для церкви к этому присоединялось еще то, что ее языческие противники, как напр., Цельс, упрекали христиан в том, что у них из-за множества сект не видать подлинного христианства, и что последнее само представляет собою не что иное, как одно из многих, возникших вместе с ним или ранее его, религиозных обществ. Ясно, что для защиты про­тив таких укоров не могло быть лучшего приема, как пред­ставлять все раньше существовавшие и вновь появившиеся ереси вышедшими из христианства.

Из сказанного следует, что действительно существовал «культ христа до Христа», культ мессии до мнимого появления, исторического Иисуса, и что культ этот существовал у перечисленных иудейско-гностических сект, чтивших избавителя от моисеева закона и подателя Гносиса как мессию, или христа. Конечно, этот мессия враждебного закону (антиномистического) гносиса едва ли имел какое-либо сходство с тем искупителем, которого ожидали правоверные иудеи. Ведь последнего представляли себе, как сказано, в виде грядущего национального героя, или, еще охотнее, в виде небесного су­щества, которое придет в конце всех времен, соберет со всех стран рассеянных израильтян и возвратит их в страну отцов; при этом рисовали себе, что мессия, выйдя победителем из борьбы с врагами Израиля, или с силами тьмы, оснует вечное царство мира и радости, — возможно, на новой земле и под новым небом. Христос же враждебных закону гностиков, на­против, принадлежал прошедшему. Его главней­шее дело состояло, по их мысли, в том, что он возмутил людей против творца мира и законодателя и дал им понять малоценность иудейского бога. И если от искупителя правоверных ждали, самое большее, что он только смягчит закон для своих и исходатайствует им у бога прощение их прегрешений про­тив его заповедей, то насчет христа законопротивников пред­полагалось, что он вообще совсем упразднил закон и внушил им, как высший долг, сопротивление определениям закона, всему, что до того времени являлось священным в глазах иудеев.

Гностицизм стремился сообщить своим. последователям уверенность в спасении посредством мифа о сошедшем с неба боге-искупителе и посредством его откровения.