Шрифт:
Закладка:
— Чудесный вечер, мои дорогие, — приветствовал гостей Мариус. — Посмотрите, закат сегодня редкостный!
— Как вы себя чувствуете? — спросила Сивилла.
— Вполне сносно, должен сказать. У этих капель такой отвратительный вкус, что поневоле выздоровеешь, чтобы не принимать их лишний раз!
— Целитель посоветовал подыскать вам магловскую клинику...
— Ни за что и никогда! Я належался в них на две жизни вперед. Рядом с вами мне будет гораздо лучше. И даже не заговаривайте со мной на эту тему! — Блэк пристукнул кулаком по столу.
— Я знаю, какое письмо вы получили, — Квиринус осторожно, чтобы не потревожить бумажных пичуг, присел на диван. Сивилла пристроилась рядом. — Мне утром сова принесла такое же. Это из-за стихотворения, которое мы дали в последнем номере «Придиры»: киплинговский «Раб, который стал царем». Лавгуд предвидел, что Фадж будет в бешенстве, когда прочитает.
— «Когда ж он глупостью теперь в прах превратил страну, он снова ищет, на кого свалить свою вину», — процитировал Мариус. — Еще бы не быть ему в бешенстве.
— У него хватило ума не действовать напрямую. Закрой он «Придиру», и все тут же поймут, что к чему. А нападки на сквибов никто с журналом не свяжет... Разве что те, кому известно, что его соиздатель тоже сквиб. Ловко эта Амбридж придумала, ничего не скажешь.
— Ты с ней знаком? — удивилась Трелони.
— По счастью, нет. Лавгуд общался с ней в Министерстве. Мерзейшее существо! И, что хуже всего, имеет сильное влияние на Министра.
— Сегодня она желает пометить нас, точно прокаженных, а что завтра? Велит согнать за колючую проволоку?! — Блэк вновь занервничал.
— У нее ничего не получится, если никто не подчинится ее распоряжению, — Квиринус понял, что надо поскорее успокоить старика. — Вы ведь не собираетесь ее слушаться? Вот и я тоже. В моем случае это даже невозможно, поскольку мне официально запрещено появляться в Министерстве. Если мы с вами так уж нужны Обществу поддержки сквибов, пусть сами являются сюда.
В последующие дни прибыло еще несколько писем от имени Общества, подписанных Амбридж. Квиринус рвал их, не читая.
Блэк бодрился, но по-прежнему глотал капли, ходил заметно медленней и говорил тише. Теперь он главную часть дня проводил в своей комнате, часами что-то рисуя, вырезая и склеивая.
— Друзья мои, он готов, — однажды объявил он, глядя на своих соседей сияющими глазами. — Пройдемте ко мне.
В его комнате на столе лежал воздушный змей — пергаментный ромб, натянутый на легкую деревянную раму в половину человеческого роста. С желтоватой поверхности на людей озорно поглядывали большие круглые глаза — один зеленый, другой голубой — и широко улыбался красный рот с единственным крупным зубом. Между глазами и ртом помещался толстый веснушчатый нос и круглые розовые щеки. По двум верхним граням ромба густо пестрела короткая бахрома из цветной бумаги. Очевидно, она изображала волосы.
— Какой забавный, — не смогла сдержать ответной улыбки Сивилла.
— Вы гляньте-ка на хвост! — Блэк в этот момент походил на счастливого родителя, демонстрирующего успехи любимого чада. — Это ж всем хвостам хвост!
Действительно, веревка, привязанная к раме, была покрыта плотной чешуей из всевозможных лоскутков. Мариус ласково пропускал ее между пальцев, гладил, будто живое существо.
— Шелковая закладка, которую мне подарил отец, первый галстук, фата моей милой Стеллы, крестильная рубашка Берти... Знаете, откуда этот зеленый клочок бархата? Любимое платье матери... Я очень счастливый человек, друзья мои, потому что могу не просто вспоминать обо всем хорошем, что было в жизни, но и собрать его вот так, как сейчас!
— Вы, кажется, забыли прикрепить бечеву, чтобы держать змея, — заметил Квиррелл, смущенный и растроганный стариковским чудачеством.
— Бог с вами, Квиринус, кто же станет летать на привязи?
— Но тогда вы не сможете вернуть его...
— Я отпускаю его насовсем, — Мариус улыбнулся светло и чуть грустно. — Что-то пригодится птицам в гнезда, что-то — людям в тяжелую минуту... Идешь ты по улице, одинокий и печальный, поднимаешь голову к небу — а там он, с веснушками. Разве плохо?
Ночью Сивилла никак не могла уснуть, ворочалась с боку на бок, пока не проснулся муж.
— Не спится? — сонно пробормотал он.
— У меня плохое предчувствие. Не нравится мне этот змей.
Квиринус сел на постели.
— Ты права, хватит тянуть. Капли плохо помогают Мариусу, надо подыскивать ему магловскую клинику. Попробуем для начала ту, где лечили мать.
Рано утром, когда Трелони зашла проведать Блэка, тот неподвижно лежал в кровати и едва сумел поднять руку, чтобы поприветствовать ее.
— Посадите меня к окну, — прошептал он. — Хочу увидеть...
Вдвоем с Квиринусом они усадили старика в кресло у распахнутого окна. Солнце едва поднялось над городом и еще не начало палить. Снизу, из переулка, поднимались остатки ночной сырости, а сверху вовсю лились лучи, золотя черепицу крыш и вспыхивая пожаром в оконных стеклах.
— Хороший будет день... — Мариус вдохнул пока еще прохладный воздух, скривился от боли, потер грудь. — Ну что ж, пора. Сивилла, будьте добры, отпустите змея на волю.
— Вингардиум Леви... — машинально проговорила Трелони, но Блэк покачал головой:
— Не превращайте чудо в фокус. Просто поднимите его над столом.
Сивилла послушно приподняла хрупкую конструкцию, и змей вдруг встрепенулся в ее ладонях. Легко скользнув вверх, он принялся парить под потолком, описывая широкие круги, поднимая хвостом все бумажные фигурки птиц. Они не кувыркались беспорядочно, но собрались стайкой, в один миг вырвались вслед за змеем в окно и взмыли прямиком к солнцу.
— Этих тоже отпустите... — Мариус показал глазами на фигурки, привязанные нитками к карнизу. Они отчаянно трепыхались, точно желая последовать за остальными.
Квиринус оборвал нитки, белые птицы спорхнули с подоконника и скоро стали частью разноцветного облака, которое уносилось все выше и выше — пока не растворилось в прозрачной летней синеве. Старик тихо улыбался, провожая их полет.
Вечером сова принесла Снейпу в Хогвартс короткую записку: «Умер Мариус. Похороны послезавтра в десять утра на кладбище Святого Киприана в Ньюарке. Если сможешь, приходи проводить. И сообщи, пожалуйста, его племяннику».
*
