— У макак очень странные обычаи, — заключил Гедимин, убирая чертёж в карман. — Я в них, наверное, никогда не разберусь.

— И Деймос с ними, — отмахнулся Хольгер. — Где Линкен?

— Там, — Кенен кивнул на распахнутую дверь душевой. Из неё валили клубы пара, и раздетый догола сармат с ярко-красной кожей стоял на крыльце, растирая плечи и грудь снегом. С озера доносился хруст ломаемого льда и громкий плеск — купание началось ещё до рассвета. Примерно тогда же в душевую ушёл Линкен — а он редко уходил оттуда, не окунувшись в озеро три или четыре раза.

— Через час освободится, — сказал Гедимин, вглядываясь в клубы пара.

— Не одобряю я эти купания, — поёжился Кенен, — но лучше пусть он там сидит, чем бегает по лесу, обвешанный взрывчаткой. А через час он именно туда и отправится. А мы с Хольгером будем за ним присматривать. Джед, ты с нами?

— Не могу, — покачал головой ремонтник. — Много работы.

— Даже на Рождество? — недоверчиво усмехнулся Кенен.

На четвёртом этаже барака было пустынно; с пятого доносились приглушённые звуки музыки, перемежаемые взрывами и шумом падающих обломков, — все, кто не ушёл купаться и валяться в снегу, смотрели фильм. Кенен мечтательно посмотрел на потолок, но, перехватив взгляд Гедимина, подобрался и придал лицу сосредоточенное выражение. «А лучше бы шёл наверх,» — подумал ремонтник, задумчиво проводя пальцем по экрану телекомпа.

«Мы начнём отдыхать позднее,» — сообщал в очередном письме Кронион Гварза. «У северян не принято отмечать Рождество. Фактически, вы пойдёте работать, когда наш отдых только начнётся. Тут идут дожди… довольно странное явление: больше всего похоже на бочку воды, внезапно выливаемую с неба. Когда он идёт, ничего не видно на два метра вокруг. Когда прекращается — минут через пять или десять — кажется, что ничего не было. Котловина быстро наполняется. Там, где мы работали неделю назад, уже несколько метров воды. Тут рассказывают, что аборигены, застигнутые дождями посреди озера, часто не успевали убежать и тонули в рассоле. Аборигены, в свою очередь, приписывают это белокожим. Интересно, что они как-то связывают нашу природу с солью в озере. На их языке мы называемся словом, которое переводится как „из соли“. Они довольно странные, даже для людей. Наверное, такое поведение присуще плохо выдрессированным животным, — проявлять агрессию к тем, кто хорошо к тебе относится, и подчиняться тем, кто способен тебя напугать. С тех пор, как повстанцев усмирили, кажется, что аборигены с нами заискивают. Охрана — те, кого прислали из Севера — просит не принимать это всерьёз и поменьше им доверять. С охраной они заискивают не меньше. Вообще, тут много людей. По твоим рассказам можно сделать вывод, что ваши поселения находятся в большей изоляции. Однако такое тесное общение, о каком ты писал, здесь редкость. Ходят слухи о единственном случае — сармат и аборигенка, и все, от кого я слышал эту историю, рассказывали её по-разному. Тебе можно позавидовать, Гедимин, — ты наблюдаешь межвидовое скрещивание своими глазами…»

Гедимин хмыкнул и закрыл страницу. Отвечать он собирался вечером. Переписка с Кронионом с тех пор, как связь между континентами наладилась, пошла быстрее — между письмом и ответом редко проходило больше трёх-четырёх дней. «Кронион обещал написать, если встретит учёных,» — подумал сармат, подавляя тоскливый вздох. «Видимо, не встретил. Определённо, они были, но где их теперь искать, я не знаю. Может, связаться с сарматами Коцита или Ясархага?»

Он дотронулся до адресной строки. Поисковик был ему не нужен — адрес, который он собирался вводить, он заучил наизусть. Знакомая бело-зелёная страница развернулась на весь экран и подмигнула объявлением о рождественских распродажах.

«Временно ограничен приём абитуриентов сарматского происхождения» — объявление со страницы курсов перекочевало на главную. Гедимин на секунду задумался — хотя он уже имел представление о последствиях, ему всё равно хотелось отправить заявку на курсы. Он уже протянул руку к экрану, когда Кенен схватил его за плечо и потянул назад.

— Эй, ты куда⁈ Опять донимаешь Калифорнийский университет? — он широко ухмыльнулся. — Брось это дело, Джед. Ничего не добьёшься, кроме очередного занесения в красный список.

— Война закончилась три года назад, — Гедимин неприязненно щурился на экран. — Сарматы не представляют для них опасности. Рано или поздно они откроют приём. А я постараюсь это не пропустить.

Кенен ухмыльнулся ещё шире, показывая зубы.

— Не могу понять, зачем тебе это. Допустим, приём открыли, ты поступил, и потратил четыре года, и высушил все мозги, и получил много новых лучевых ожогов. Вот — теперь ты настоящий атомщик! А что будет потом?

Гедимин озадаченно посмотрел на него.

— Работа, — ответил он, покосившись на свои руки. Виновато, скорее всего, было освещение — синеватый свет экрана, но кожа местами казалась светло-серой. «Опять? Нет, это непохоже на серые жилки. Наверное, померещилось.»

— Работа⁈ — Кенен испустил смешок. — Где? На урановом руднике? Для этого знать ядерную физику необязательно. В ремонтном ангаре? Ты и так там! Ты же не думаешь, что макаки так запросто пустят искусственнорождённого на свою атомную станцию? Закончи ты хоть десять университетов, тебе не доверят даже полы там подметать! Тебя не подпустят и на милю, Джед. Ты что, не знаешь, как макаки к нам относятся? Мы же страшнейшая угроза для человечества!.. Эй! Куда прёшь⁈

Кто-то из сарматов чувствительно толкнул учётчика в спину и, несмотря на его сопротивление, протиснулся к Гедимину и хлопнул его по плечу.

— Лилит! — Гедимин с едва заметной усмешкой пожал ей руку.

— Она самая. Что тут с Кененом? От него слишком много шуму, — самка повернулась к учётчику. Он недовольно поморщился.

— Ты меня понял, Джед? Хоть бы Земля упала на Сатурн, ты никогда не устроишься на атомную станцию! Оставь эти глупости.

— Мне не нужна станция макак, — Гедимин слегка сузил глаза, и под его взглядом с лица Кенена исчезла ухмылка. — У нас будет своя.

Учётчик мотнул головой, нервно хихикнул и оглянулся на Хольгера, как будто искал у него поддержки. Сказать он ничего не успел — под