Королева продолжила расспрашивать придворных об их идеях, и у каждого находилось что сказать. Кьелл же погрузился в свои мысли.

«Опять вставай, страна огромная, и что характерно — опять на смертный бой,” думал он. «Даже если я успешно вытащу нашего зеленоголового Гришку Отрепьева из его работорговческой норы, войну это не прекратит. Не, защитить любимую и новый дом я готов — у меня больше ни сердце не дрогнет, ни рука, и все, кто к нам с мечом придет, станут просто землей, травой, и достаточно скоро. Одна беда — в одиночку мне этот ивент не вывезти. Похоже, придется ученичкам Аруихи показать рауатайцам, чьи в лесу шишки, ага.»

Тем временем, королева закончила выслушивать подданных, и раздала каждому задачи. Когда придворные начали расходиться, эльф ощутил ментальное присутствие любимой, и ее послание, коснувшееся его мыслей, было коротким и тихим, глася «пойдем со мной». Кьелл встал, и подал королеве руку, которую она сжала так, словно висела над пропастью, и лишь ладонь любимого мужчины была ее единственным спасением. Эльфа кольнула жалость: он знал, что Онеказа болеет душой о благополучии своих подданных, и предстоящее испытание, пусть и не несущее больших вызовов ему персонально, сулило многие беды простым Хуана, что не могло оставить равнодушной их королеву. Его наполнила злая решительность: рауатайцы умудрились-таки сделать свое вторжение личным для Кьелла.

«Моя милая наверняка начнет косплеить Сталина в сороковые, и спать по ноль часов в сутки, не отрываясь от работы,” с грустью думал он, пока они с Онеказой шли в сторону ее опочивальни. «Раз так, постараюсь закончить эту войнушку побыстрее. И снотворным для моей ненаглядной надо запастись, да.»

Идущая рядом женщина нервно хихикнула, но ничего высказать на эти коварные мысленные планы не успела — они все же добрались до опочивальни. Едва за ними закрылась дверь, Онеказа дала волю эмоциям — судорожно обняла Кьелла, шумно дыша.

— Почему, таку ароха? — горько прошептала она. — Почему бы им просто не жить в мире с нами? Ведь наши народы так похожи, и видом, и языком, и традициями… Почему их правители жаждут убивать тех, кто мог бы стать им братьями? — королева шмыгнула носом.

— Нет предела жадности разумных, — отозвался он, гладя свою женщину по спине. — И глупости, и злобе. На редкость неприятными мы можем быть, ага. Ничего, милая, одолеем и эту напасть. С нами Вахаки, Заклинатели, Аруихи с учениками, да и я тоже чего-то стою, — он улыбнулся, крепче прижимая женщину к себе. — Рауатайцы вылетят из Дедфайра быстрее собственного визга, — Онеказа издала нервный всхлип-смешок. — Если надо, я позабочусь об этом лично, — продолжил Кьелл. — В прошлый раз им показалось мало, так я не против добавить.

— Ты не обязан сражаться, если не хочешь, таку ароха, — беспокойство в голосе Онеказы взяло верх над печалью. — Ты сделал для меня и Хуана столько, что хватит на три жизни вперед.

— Не волнуйся за меня, милая, — он отстранился и серьезно посмотрел в изумрудные глаза женщины, сухие и встревоженные. — Перед Укайзо меня одолевало слишком много сомнений, а сомнения недопустимы для воителя. Именно поэтому, пусть я и взял верх над врагами в бою, они нанесли моей душе рану, от которой я долго не мог исцелиться. Теперь же, — он потянул ее к себе, и аккуратно усадил на кровать. — сомнениям нет места в моем сердце. В нем слишком много дорогих мне разумных, что стоят рядом со мной перед грядущими испытаниями, — он ободряюще улыбнулся, и королева ответила на его улыбку. — Не беспокойся. Сегодня, моя воля много крепче моего меча.

— Хорошо, — успокоенно выдохнула Онеказа, откинувшись на перины кровати. Она повернулась к Кьеллу, и просяще глянула на него. — Побудь со мной, ароха нуи, сегодня ты мне нужнее, чем когда-либо. Ты не ошибся — скоро я не смогу спать, день и ночь трудясь, чтобы приблизить конец этой ненужной, бессмысленной войны. Но сегодня, мне нужен отдых. Мне нужен сон. Мне нужен ты, ведь без тебя, одиночество не позволит мне ни того, ни другого.

Мужчина замер, пытаясь одолеть подкативший к горлу комок, вызванный прочувствованными словами любимой. Он улегся рядом с ней, обнимая ее, и она обняла его в ответ, обхватив руками и ногами, словно большую подушку.

— Куда же я от тебя, — прошептал он, целуя ее в губы. — Мне ведь ничего в этом мире не нужно так, как нужна ты.

Онеказа счастливо улыбнулась, и закрыла глаза, вскоре мирно засопев в глубоком сне. Кьелл устроился поудобнее в объятьях любимой женщины, и, успокоив разум медитацией, тоже уснул.

***

— У кого-нибудь есть вопросы, прежде чем мы начнем обсуждать планы? — спросил Аруихи, обведя взглядом присутствующих.

В одной из дворцовых комнат собрались ответственные за воинскую силу Хуана — Кахуранги, Руйха, Текеху, сам принц, и Кьелл. Они расположились на циновках, усевшись кружком; так же в углу устроился, неведомо зачем, старик Вайтанги-Свежеватель. Кьелла посетила мысль о так нужном сейчас артурианском круглом столе, но он отогнал ее — нужно было сосредоточиться на деле.

— У меня куча вопросов, — высказался он. — Что за тип этот Уамору, и почему ты, Аруихи, считаешь, что он бесполезный кретин? Какие именно острова заняли рауатайцы? Какова примерная численность противника? Почему с нами Вайтанги? Не то, чтобы я не уважал твой труд, отец, — он кивнул старику, ответившему равнодушным взглядом, — но стражу ведь не бросят в бой? Она в городах нужнее.

— Мы мало знаем о противнике, — отозвался Аруихи задумчиво, — и Вайтанги поможет нам узнать больше. Нужны лишь пленные, — старый аумауа оскалился в безэмоциональной улыбке и кивнул.

— Я отвечу и на твой вопрос об Уамору, — продолжил Аруихи. — Что до остального, мы обсудим это общим порядком. Итак, — он почесал шрам на щеке, и неожиданно фыркнул. — Уамору — один из тех, кому божественная кровь бьет в голову похлеще доброго вина. С самого детства родители пичкали его славословиями о его избранности, и глупец уверился в ней прочнее, чем коралл врастает в морское дно. И ладно бы, посвяти он жизнь службе Тоамоваи, но Уамору слишком возомнил о себе. Он счел себя достойным ноши ранга, и когда жрецы наградили титулом Онеказу, он начал распространять слухи о подкупе и другой