Но я опять не получила тех самых поцелуев.

Алласан отошел от меня и в недоумении покачал головой:

— Ты… все сводишь к постели? Сейчас?

— Я… — от стыда у меня загорелись щеки. — Нет!

— По-моему, очень даже да! Тебе не кажется, что это жестоко?

Его вид оскорбленной невинности вдруг вывел меня из себя:

— Жестоко?! Ты же сам пришел ко мне среди ночи и сел возле кровати, как какой-то драматичный страдалец!

— То есть, ты всерьёз считаешь, что я пришел сюда потрахаться?!

— А зачем ты пришел? — закричала я. Не выдержала и толкнула его в грудь: — Судей ради, зачем ты пришел, Алласан?! — еще один толчок. — Думаешь, мне сейчас просто? Да я и уснула-то, только потому что в последний раз спала… когда-то! И почти не ела. Я… мне тоже тяжело. Ты говоришь со мной какими-то обрывками фраз, молчишь и смотришь больным взглядом. И я понимаю… самой сказать нечего. Но… мне тоже тяжело и непонятно. Все это.

Он покачал головой и уставился в потолок:

— Ты появилась в такой момент… не может это быть совпадением, не может. Тебя ведь Дарлан сюда отправил?

Отрицать очевидное было глупо.

Я пожала плечами и пробормотала:

— А это важно?

— Полагаю, нет, — звучало обреченно, но вместе с тем уверенно. — Сукин он сын, твой Дарлан. Принципов у него никогда не было… но это хорошо. Хорошо. Лучше так, чем я бы совершил непоправимую ошибку.

— Теперь ты говоришь много, но загадками.

Он вернул взгляд ко мне. За время наших метаний ночь незаметно отступила, теперь видна была каждая деталь, каждая мелкая эмоция на лице Алласана. Его лоб рассекала едва заметная морщинка, интересно, раньше она тоже была или появилась недавно? Пусть я на него страшно злилась, а может, и не на него вовсе, скорее на свою внезапную эмоциональность, но меня тянуло подойти к Алласану и его морщинку разгладить, а вместе с ней разгладить и наш спор. Заставить улыбнуться — кажется, улыбку этого мужчины я не видела ни разу. А раньше? Как будто и раньше она была редкостью, в памяти ничего не всплыло.

Молчание затягивалось.

— Я не смогу спать, если ты будешь сидеть на полу и дышать, как раненый зверь, — вздохнула я. — Так что… ты должен уйти. Или ложись рядом. Если не боишься, что я опять все сведу к постели и вообще, заявилась сюда, чтобы потрахаться.

— На самом деле, я так не думаю, — серьезно сказал он.

— А как ты думаешь на самом деле? Что меня подослал Дарлан с заданием отвлечь тебя от чего-то особенно важного? И я не придумала ничего умнее, чем затащить тебя в постель, потому что неустаревающая классика всегда действенна? Так ты решил?

— Нет. Я знаю тебя.

— Ты знал меня, Алласан. Когда-то давно. Я тоже знала тебя когда-то давно. А теперь мы два незнакомца, чужие люди, — это простое озарение снизошло на меня внезапно, можно даже сказать, камнем свалилось на голову. Я полагаюсь на какие-то свои фантомные эмоции и ощущения, на весь этот внезапный и весьма бурлящий поток, а еще на реакцию человека, для которого я прямо этой ночью из мертвых восстала, а на деле… если убрать все это, что останется? Два чужака, между которыми десятилетие. Пропасть, да такая, что страшно. И он сам сказал, что успел меня отпустить…

— Чушь.

— Чушь? Скажи еще, ничего не изменилось и ты прежний.

Он пожал плечами:

— Смотря что считать изменениями. И насколько тебе захочется за них цепляться. Десять лет — и правда большой срок, спорить бессмысленно. Люди обращаются ко мне иначе, это тоже верно. А в остальном… Ида, я не переставал любить тебя, когда искал в Посмертье и когда глубоко в душе сдался, поверив, что Бурхардингер тебя все-таки сжег, и в Посмертье тебя быть не может. Не переставал любить тебя ни на минуту. Не перестал и сейчас. И уж точно не перестану, если узнаю, что ты действительно не придумала ничего умнее, чем затащить меня в постель и использовать в своих целях. Хотя последнее, конечно, ерунда. У меня-то были эти годы, чтобы поменяться и жизнь поменять, а у тебя? У тебя их не было.

Не было, это правда.

Он вдруг посмотрел на меня так, что стало не по себе.

Я съежилась, ожидая неприятного вопроса, и он не замедлил прозвучать:

— Ты дважды назвала меня Алласаном. Забыла, как меня зовут?

— Что?

Но он уже сделал какой-то свой вывод и шумно выдохнул:

— Судьи! Бурхардингер так торопился, что отправил тебя сюда, не дав восстановиться? Ты долго пробыла в Посмертье… а я все думаю, почему ты ведешь себя странно, где все слова, что ты обязана была высказать при встрече. Ида не молчит, она бьет, а сейчас, когда на мне живого места нет, бить проще. Но нет… ты ничего не сказала, потому что не помнишь.

— Помню! — прозвучало громче, чем следовало. Я осеклась и прошептала: — Помню.

— И как меня зовут?

— Актером? Трудно уследить за всеми твоими псевдонимами.

Он рассмеялся, но так, что мне захотелось спрятаться. Алласан тем временем схватился за голову, сделал круг по спальне и без сил присел на кровать, не прекращая этот свой жуткий смех. Посмотрел на меня, качая головой:

— Как ты на это все согласилась? Зачем?

— Хватит строить из себя самого умного! — разозлилась я. Надо же, сходу вычислил все мои секреты, и это с его-то трясущимися ручонками! Вот тебе и несчастный, израненный мужчина.

Интересно, раньше я так же ошибалась на его счет?

— Дарлан должен был чем-то тебя поманить, — продолжил он рассуждения. — Несметными благами? Вряд ли это бы сработало в твоем случае. Ты ничего не помнишь, а для Иды, которую я знал, это было бы худшим кошмаром. Он обещал, что здесь твоя память восстановится, верно?

— Пошел ты!

— Всегда любил эту фразу в твоем исполнении. Как правило, она означала, что я прав. Итак, он обещал тебе возвращение памяти, и вот ты здесь. С поддельными документами, которые недавно засветились. Интересно, это совпадение? Или твой Дарлан хотел, чтобы я нашел тебя в грязи, раненую и несчастную… знал, на что давить. И он рисковал — тебя могли убить раньше, чем я бы наведался в тот подвал. Ты хотя бы это понимаешь? Или для Иды такие испытания — не испытания вовсе? Подумаешь, намяли бока! — он повысил голос, уже практически кричал. — Ты понимаешь, что я мог опоздать? Найти твое тело, и все? Или вообще ничего никогда не