Шрифт:
Закладка:
– Полагаю, склонность к драматизму у тебя в крови.
Вновь распахиваю глаза – передо мной стоит Блейк, прислонившись плечом к стене и засунув руки в карманы. Голубая неоновая вывеска отражается в его недобро поблескивающих глазах.
– Уж очень эффектно ты вылетела из бара, – продолжает он. – Всех бесцеремонно расталкивая…
– Значит, я бесцеремонная?.. Ой, отстань уже от меня! – кричу я и проношусь мимо него, нарочно задев плечом. Идти мне некуда, пусть даже сидеть рядом с Блейком в салоне его машины хочется сейчас меньше всего. Вариантов кот наплакал: либо ехать домой с ним, либо брать такси, поскольку автобусы до Фэрвью отсюда не ходят.
Сзади раздаются торопливые шаги.
– Мила! Мила, брось, – зовет Блейк, пытаясь меня догнать. – Постой!
Черт, ну и заноза!.. Резко остановившись, я разворачиваюсь. Он не успевает среагировать и врезается в меня. Мы едва не падаем; он хватает мое запястье, удерживая нас обоих. Я сердито выдергиваю руку из захвата, но не двигаюсь с места. Блейк всего в паре сантиметров от меня, мы едва не соприкасаемся носами. Однако ни один не отступает. Задрав голову, я с вызовом смотрю ему в глаза, – ну, скажи что-нибудь дельное. Вблизи в его зрачках видны светлые точки, похожие на крупинки карамели.
– Эй, брось, – говорит он, выдыхая. – Не веди себя так. Я не хотел тебя обидеть. Просто пытаюсь разобраться. Возможно, в городе лишь я один могу тебя понять.
Я выше задираю подбородок.
– С чего бы? – спрашиваю требовательно, по-прежнему кипя от злости. – Думаешь, ты имеешь представление о моей жизни, потому что ты – сын мэра?
В глазах Блейка мелькает темная тень, от которой я едва не вздрагиваю. Он отступает первым.
– Именно, – говорит сухо.
– Мы с тобой… – Я указываю сначала на себя, затем на него, потом качаю головой и, повысив голос, заявляю: – Мы совсем не похожи! У нас совершенно разные жизни, так что отвали, мэровский сынок!
– Мэровский сынок? – внезапно повторяет проходящий мимо мужик, резко останавливаясь на нетвердых ногах. Затем злобно щурится и тыкает в Блейка пальцем. – Ты – сын мэра Эйвери? Тогда передай-ка своей мамочке, чтобы перестала впаривать нам свои дурацкие законы по контролю оружия! Чем быстрее ее вышвырнут из мэрии, тем… – Тут его за руку хватает спутница и тащит дальше, бросая нам невразумительные извинения через плечо.
– Ну спасибо, – язвит Блейк, вновь сосредотачиваясь на мне. Мы стоим посреди Бродвея, вокруг нас толпа народу, но мы, похоже, на мгновение обо всех забыли.
– На здоровье, – дерзко отвечаю я. – Просто отвези меня домой. Пожалуйста.
– Ладно! Хотя стоило бы оставить тебя здесь! Ловить такси! – Он вытаскивает ключи из кармана и широкими шагами идет к машине, бормоча: – Боже, лучше бы я пригласил Лейси…
Понятия не имею, кто такая Лейси, но полностью с ним согласна. Вечер обернулся настоящей катастрофой. Мы оба мчимся к машине, сердитые друг на друга. У обоих губы сжались в тонкую полоску, и прохожие наверняка задаются вопросом, какого черта с нами стряслось. Мы не вписываемся в эту расслабленную, заряженную толпу. Нет, я, конечно, заряжена так, что мама не горюй, только не тем, чем полагается.
– Можешь удалить мой номер, – бросаю я злобно, не в силах побороть мелочной обиды.
– Вот видишь? Опять ты драматизируешь, – с усмешкой говорит Блейк. – Успокойся уже.
Мы сворачиваем с Бродвея, и впереди вырисовывается парковка. Тут народу заметно меньше. Я подрезаю Блейка и останавливаюсь перед ним.
– Слушай, Блейк, – говорю более мирным тоном. – Я тебя едва знаю, поэтому не доверяю и боюсь, что ты вызовешь проблемы. Пожалуйста, перестань на меня давить и поверь мне на слово – я приехала в Фэрвью, потому что скучала по семье, скучала по родному городу. И точка. Ладно?
– Хоть ты и врешь?
Проглатываю желчь, подступившую к корню языка, и киваю.
– Хоть я и вру.
– Они с мальчишками дотемна лазали по ручьям, потом он заявлялся к ужину, промокший до нитки и покрытый сыпью, – рассказывает Попай. – А когда ему было лет эдак тринадцать, мне даже пришлось самому нырять в озеро и вытаскивать его за уши. Ох и часто же у меня руки чесались отхлестать негодника хворостиной!
Пятница, позднее утро. Мы с Попаем отдыхаем на крыльце, попивая сладкий чай, а он делится историями из папиного детства. Солнце припекает пуще обычного; я сижу, утонув в шезлонге и спрятавшись за темными очками. Чувствую себя умиротворенно, дышу свежим воздухом, наслаждаюсь теплом и тишиной. Тетя Шери занимается своим излюбленным занятием – ищет очередные дела по хозяйству. Вдалеке виднеется ее фигурка: выныривает из конюшни и юркает обратно.
– Он всегда хотел стать актером? – спрашиваю Попая.
– Куда уж там, – отвечает дедушка, в голосе проскальзывает легкое недовольство. – Мы-то полагали, у него просто такой период – подростковое увлечение, о котором он скоро и думать забудет. Но вона как вышло, он даже поступил в театральный. Нет, мне ни в жизнь не понять, как дуракаваляния на сцене или перед камерой вдруг стали настоящим образованием.
Кошусь на него из-за очков. Актерское мастерство, несомненно, настоящая карьера, однако, похоже, Попай ее не одобряет.
– Ты был разочарован? – спрашиваю осторожно. – Что папа не остался здесь, помогать тебе с ранчо?
Попай смотрит на меня, и я спешно склоняю голову в другую сторону, избегая его взгляда.
– Ну, я надеялся на такой расклад, – грустно говорит он. – Мне ранчо досталось от отца, и я гордился возможностью продолжить семейное дело. Разумеется, мне хотелось, чтобы и сын пошел по моим стопам. Но я бы никогда не встал на пути его мечты. Только… жаль, у него нет настоящей работы.
– Съемки в кино – настоящая работа, Попай.
– И чем же он занимается, скажи на милость? Учит тексты и корчится на камеру? – фыркает дедушка, пренебрежительно махая рукой, будто одна только мысль о папиной работе выводит его из себя. – Чепуха все это! Сидеть на стуле, пока сразу три человека укладывают тебе волосы да размалевывают физиономию, – разве ж так работают?.. Наверное, я малость старомодный, мне не понять.
– Выучить сценарий наизусть на самом деле очень непросто. Папа иногда ночами не спит, ходит по дому, разучивая реплики. – Я встаю на папину защиту.
От сердитого тона Попая мне не по себе. Его сын – мировая суперзвезда, которую узнают буквально во всех уголках земли. Несомненно, дедушка понимает, как много папа работал, чтобы добиться этого статуса, верно? Несомненно, он гордится сыном?
– Ох, Мила. Конечно, я рад, что у него все получилось. Было бы ужасно обидно, если бы его работа не могла обеспечивать семью… Но он сильно рисковал, – бурчит Попай, задумчиво почесывая подбородок. – Тем не менее ему следует приезжать чаще. Или хотя бы звонить. Я не разговаривал с сыном… с самого февраля.
