абсолютно злыми. Отношение их к людям зависит от умения снискать их благосклонность или отклонить их гнев[273]. Но, как у племен малокультурных низшего порядка, так и у более развитых, легко проследить господство одного основного взгляда. Доброму началу воздают самое незначительное поклонение; все просьбы и моления обращены к духам, могущим нанести вред. Не любовь, но страх является главным стимулом[274]. Из этого стремления естественным образом вытекают древнейшие формы культа. Весь обряд показывает самое реалистическое отношение к духам; он сводится к заклинаниям, почитанию амулетов и ограничивается теми приемами, которые составляют содержание магии[275]. Дикарь повсеместно верит в волшебство; он смешивает отношения субъективные с объективными, находится под господством страха: его нравственное состояние, по замечанию Леббока, возбуждает мрачное впечатление, оно проникнуто самыми тяжелыми страданиями[276]. От этих страданий малокультурный человек не может отрешиться, иначе как при помощи волшебства, которое, в свою очередь, служит часто новым источником страданий. Насколько вера в волшебство свойственна не только дикарям, но и людям, стоящим на высшей культурной стадии, видно из свидетельств, приведенных Леббоком в другом его сочинении; так, например, знаменитый французский монах Лафито в своей книге «Нравы американских дикарей», изданной в 1724 г., говорит прямо: «Сомневаться в истинности волшебства свойственно безбожникам; это сомнение есть результат антирелигиозного направления, распространившегося в наше время повсеместно. Оно уничтожило даже среди людей, считающих себя благочестивыми, убеждение, что существуют люди, имеющие сношения с демонами посредством чар и магии»[277].

Общая картина миросозерцания народов со слабым еще интеллектуальным развитием не составляла цели настоящего очерка. Здесь подобраны факты, характеризующие только те стороны миросозерцания, из которых сложилась нравственная и умственная атмосфера, охватывавшая шаманистов; для нас важна почва, из которой выросло шаманство. Известное психическое состояние должно было породить потребность в людях, помогающих запуганному воображению освободиться от тягостного страха. Подобные защитники приобретают в таких обществах особую силу, но для этого они должны отличаться известными качествами. Будучи проникнуты воззрениями окружающей среды, они вырабатывают из себя своеобразный тип, развивают целую систему таинственных действий и обрядов, известную под названием шаманства. Изучение самих шаманов и их волшебной науки у разных народов земного шара составляет содержание дальнейших очерков.

II. Шаманство у инородцев Сибири и Европейской России

Самое название шаманства до сих пор имело в географическом и этнографическом своем распространении узкие и определенные пределы. Термин этот прилагался преимущественно к известного рода явлениям в жизни и мировоззрении наших инородцев, в особенности обитателей Сибири, и потому, когда при более широкой постановке вопроса шаманство рассматривается как явление, присущее многим народам, рассеянным в различных частях света, необходимо начать описание его именно там, где оно впервые было замечено и изучено, т. е. среди наших азиатских и европейских инородцев. Имея в виду обратить внимание на это явление с точки зрения общей этнографии, мы в данном случае не занимались полным исчерпывающим сводом всех фактов, собранных русскими исследователями, а ограничивались лишь теми данными, которые могли доставить достаточный материал для характеристики шаманства у русских инородцев, чтобы потом сравнить его с однородными явлениями у других народов.

Шаманство у сибирских народов представляется в настоящее время в состоянии вымирания, оно должно прекратиться вместе с теми верованиями, на почве которых подобное явление могло зародиться и развиться. Буддизм с одной стороны, а с другой – магометанство, не говоря уже о христианской проповеди, быстро уничтожают грубые религиозные воззрения племен, среди которых действовали шаманы. В особенности много побед одержала над более древней черной верой проповедуемая ламами желтая вера. Но шаманы, с их таинственными темными силами, выказали большую живучесть и часто сохраняются среди христиан и магометан туземного происхождения. Даже муллы и ламы должны были принять на себя их роль и обязанности. Различные племена Сибири, хотя и считаются христианами, но в силу шаманов веруют и к ним прибегают. Якуты, например, сообщая о своем обычном праве по требованию правительства в двадцатых годах настоящего столетия, прямо ограждают шаманство от всякого смешения с определенным вероисповеданием. Они говорят: «Шаманство не есть вера или религия якутов, но действие частное, производимое в известных и определенных случаях». Тут же они стараются объяснить и оправдать приверженность якутов-христиан к шаманам[278].

Шаманы, хотя вырождающиеся, встречаются на всем пространстве Сибири и носят различные названия. Слово «шаман» встречается только у тунгусов, бурят и якутов[279]. Но у одних тунгусов оно природное, буряты, подобно монголам, именуют своих шаманов еще и бö, а шаманок – öдёгöн или утыган[280]. У якутов шаман называется оюном; для шаманки же существует подобное бурятскому наименование удаган[281]. Алтайцы употребляют термин «кама», и его действия при сношениях с духами называются камланием[282]. Как известно, самоеды своих шаманов назвали тадибеями. Несмотря на различные названии, деятельность шаманов бывает одинакова у всех этих народов, хотя почти все признают, что современные слабее древних. О первых шаманах и происхождении шаманства существуют любопытные сказания. Г-н Шашков записал у балаганских бурят целую легенду о причине ухудшения шаманов. Первый шаман, Хара-Гырген, обладал неограниченным могуществом, и Бог, желая испытать его, взял душу одной богатой девицы, и та заболела. Шаман полетел на бубне по сводам небесным и по преисподней, отыскивая душу, и увидел ее в бутылке на столе у Бога. Чтобы душа не выскочила, бурятское верховное божество заткнуло пальцем правой руки бутылку. Хитрый шаман превратился в желтого паута и ужалил Бога в правую щеку так, что тот от боли, схватив правой рукой щеку, выпустил из бутылки душу. Разгневанный Бог ограничил власть Хара-Гыргена, и с тех пор шаманы стали все хуже и хуже[283]. Приведенная в сокращении легенда интересна тем, что в ней, под оболочкой монотеистической, сказываются самые грубейшие представления раннего периода. Бог, упоминаемый в ней, не что иное, как один из духов анимистической эпохи религиозного миросозерцания. Те же буряты рассказывают о появлении шаманов среди людей следующее: Сначала были только духи, тенгри, добрые – западные и злые – восточные. Западные тенгри создали людей, которые вначале благоденствовали, но потом, по немилости злых духов, стали заболевать и умирать. Тогда добрые тенгри решили дать в помощь людям для борьбы со злыми духами шамана и сделали шаманом орла. Люди не доверяли простой птице и притом не понимали ее языка, и орел просил западных тенгри или позволить передать шаманство буряту, или же дать ему человеческую речь. По воле добрых духов от орла и бурятской женщины родился первый шаман[284]. По верованию якутов, первый