и ласточек[237]. Енисейские остяки, хотя и христиане, продолжают чествовать медведя; они думают, что это не зверь, но особое существо, имеющее человеческой вид и одаренное божескою силою и мудростью, которая скрывается под звериною шкурой. Убив медведя, остяки имеют обычай устраивать в честь его пиршество, причем они поют, пляшут, пьют пиво и совершают разные обряды[238]. Вообще инородцы Северо-Западной Сибири стараются не оскорблять тени убитого медведя и никогда нарочно не ищут этого животного. При вносе медведя в жилище охотника женщины закрывают свои лица платками; они не достойны смотреть медведю в глаза и не могут целовать его в губы, как это делают мужчины. Череп убитого животного вешают куда-нибудь на близстоящее дерево в полной уверенности, что медведь, благодарный за все почести, которые ему были оказаны после смерти, будет приносить счастье всем присутствующим[239]. По поверьям вогулов манси, среди животных бывают чистые и нечистые. К первым относятся люли, род небольшой гагары, и змея, ко вторым – лягушка, ящерица и наук. Змею бить и есть нельзя, потому что в нее иногда входит бог; в нечистых животных входят злые духи, которые могут попасть в человека. Когда у ящериц отваливается хвост, то это служит указанием, что ее оставляет злой дух; увидать отпадение этой части тела опасно, и подобную ящерицу следует поскорее убить, что считается делом богоугодным. За убиение трех, а еще лучше семи бесхвостых ящериц прощается много грехов. Лебедь был когда-то человеком, по верованию вогулов, но потом он стал просить бога неба превратить его в птицу. Царем птиц прежде был сделан лебедь, а князем – орел, но затем на место первого был поставлен журавль, так как лебедь не умеет вовремя кричать: весною начинает очень рано, а осенью перестает очень поздно, отчего остальные птицы не знали времени отлета и прилета и часто погибали[240].

И по сю сторону Уральских гор медведь возбуждает благоговение и страх среди вотяков. Они говорят об этом священном животном в самых почтительных выражениях и при нечаянной встрече с ним в лесу снимают шапки, кланяются и даже становятся на колени. Вотяки убеждены, что медведь, видя такое почтение, никогда их не тронет. Относительно домашнего скота они верят в чудодейственную силу могучего животного. Если оно побывает в их хлевах, то это спасает скот от болезней и падежа. Часто вотяки заводят в своих деревнях прирученных медведей, которые по желанию хозяев обходят все хлевы, получая за это щедрые угощения водкой, кумышкой и хлебом[241]. Те же инородцы представляют духов, заключенных в животных, прямо людьми. Они рассказывают, что медведь образовался из колдуна, лягушка – из проклятого богом человека, а кукушка – из девушки[242]. По вотяцким приметам некоторым животным приписывается особенное предвидение. Если утка высоко над берегом кладет свои яйца, будет большой разлив вешней воды. Если белка сделала большой запас орехов в своей поре, будет продолжительная и холодная зима. То же самое случается, если мыши сильно тащат зерно и картофель в свои норы[243].

Чуваши во время моления над новым хлебом пьют пиво не только в честь солнца, луны, звезд, земли, гор, морей и рек, но и в честь зверей, птиц и других животных, а в особенности волка[244]. Присутствие оленя в известной местности у черемисов считается признаком особенного божеского благоволения; рога оленей составляют сильные талисманы; они защищают жилища от козней злых духов. Но это только переживания прежнего культа оленей; в настоящее время на первом плане в народных верованиях этих обитателей сосновых лесов севера Казанской губернии стоят овца и мышь. В честь овцы существует особенный праздник, известный под именем шарык-ял (овечья нога). Праздник этот совершается в декабре месяце, когда особенно чувствуется благодетельное влияние овечьей шерсти и шкуры. Почему мышь заслужила великую честь – неизвестно; в сказочном черемисском эпосе она окружена волшебным ореолом. Мыши чудесным образом наполняют сусеки хлебом, а хлев – скотом. В одной черемисской сказке мышь играет видную роль. Злая мачеха велела мужу погубить падчерицу. Отец девушки послушался и решился завести ее в глубь леса, чтобы бросить там на верную смерть. Заблудившаяся черемисинка дошла до избушки, нашла там муки и состряпала ляшку, свое национальное кушанье. «Пришла мышка и начала спрашивать ляшки: „Сестрица, дай мне ляшки“, – она дала ей. Наступила ночь, девушка и мышка легли спать. Ночью пришел медведь; он вздует огонь, а мышка погасит; он опять вздует, она опять погасит. Встали утром, начали снег отгребать от избушки, гребли и нашли ржаное зерно. Положили его в сусек. Потом нашли пшеничное, и его положили. Нашли овсяное, и его спрятали. Еще начали грести, нашли помет лошадиный, коровий, овечий – это спрятали в хлев. Весь день проработали. Когда наступила ночь, легли спать. Поутру пошли в клеть – сусеки все полны хлеба, мышка только по сусекам побегивает; пошли в хлевы – они полны скотины. Повели скотину поить, а мышка вертелась около ног скотины, ее и затоптали. Девушка схоронила мышку и помянула блинами, а потом начала жить одна». Когда мышь попадет в посуду, то черемисы считают это благоволением божиим; если в посуде было молоко, то коровы будут здоровы[245].

Современные лопари кроме медведя особенно почитают змей и передают о них многие рассказы. Змеи живут, по их воззрениям, подобно людям и организуют правильно устроенное общество со своими законами и учреждениями. Каждая такая община имеет особого вождя и подчиненных ему должностных лиц. Раз в год змеи, принадлежащие к известной общине, устраивают в определенном месте собрания. Тогда каждый подданный имеет право делать заявления своему вождю. Начальник змей производит суд и расправу не только среди своих подданных; он определяет также различные наказания, которым должны подвергнуться люди и другие существа, обвиненные в убийстве кого-нибудь из его подданных или же в нанесении вреда какой-нибудь змее[246].

Не только на дальнем Севере среди суровой природы, но и на благословенных островах Тихого океана в чаще австралийских зарослей, на южной оконечности Африки и в середине громадного острова Мадагаскар мы встречаемся с одними и теми же представлениями о животном мире, приписывающими ему особые свойства. На островах Самоа духи, божества туземцев, избирают своим жилищем то угря, то черепаху или собаку, или сову, или же ящерицу, так что все представители различных видов рыб, птиц, четвероногих и пресмыкающихся являются священными. Человек может есть беспрепятственно животное, в котором воплощается божество другого человека, но ни за что не будет есть животное, посвященное его