Пишет... правда, не очень часто. Но разве в этом дело? Главное, что ждет меня, — сказал Феликс и неожиданно, без всякой связи со сказанным до этого, добавил: — А Володьку Сыроедова из нашей бригады погнали.

— Да ну? — не поверил Сергей. — Откуда ты взял? Мне об этом не написали.

— Значит, скрывают. Не хотят тебя огорчать. Ты же у нас вроде Макаренко. Воспитатель и перевоспитатель. А ребята по-своему решили. Погнали к черту бузотера.

— Ну нет, — сказал Сергей. — Это самое легкое дело — избавиться от человека.

— А какой он человек, этот Володька?! — с презрением сплюнул Феликс, и Сергей, взглянув с любопытством на земляка, сообразил: «Ведь они соперники. Этот Володька Сыроедов тоже за Валей приударял. Так вот оно что. Смешно. Сознательная личность, а ревнует, как какой-то дикарь первобытный. Но черт его знает, может, это так и положено. Вот влюблюсь — и тоже буду ревновать. Человеку, пока он жив, все положено — и любовь, и ревность, и счастье, и муки. И я, наверное, все это испытаю сполна.

Раз положено — испытаю, никуда от этого не денешься».

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

1

На том месте, где Сергей оставил взвод, сейчас никого не было. Сергей очень огорчился. Где теперь искать своих? Пожалуй, не надо было заезжать на батарею. Но он задержался там ровно столько, сколько выгадал времени, проехав часть пути на машине. Так что не в этом дело. Просто надо усвоить, что, когда «воюешь» в горах, на одном месте никто долго не задерживается.

Сергей оглядел оставленные окопы и, конечно, не обнаружил ничего такого, что помогло бы ему разыскать свое подразделение. Вот задача!

Сергей вернулся на тропу и неожиданно увидел корреспондента военной газеты старшину Макарова.

— А-а, Бражников! Ты что здесь делаешь? — спросил Макаров.

Сергей объяснил.

— Пристраивайся ко мне, — предложил Макаров. — Я тоже к вашим иду. Я знаю, где они, мне в штабе полка сообщили.

Нельзя сказать, чтобы Сергей очень обрадовался встрече с Макаровым. Веселый и общительный, этот длинноногий, чем-то похожий на цаплю человек легко заводил друзей и приятелей всюду, куда забрасывала его беспокойная должность газетчика. Когда Макаров появлялся в подразделении, к нему всегда тянулись люди: одним нравились его шутки, другим — стихи, да и вообще интересно было поговорить с человеком, имя которого почти каждый день появляется в газете. Ну, был бы это еще знаменитый столичный писатель, а то ведь свой человек, ходит в такой же солдатской форме, как ты, а гляди какой талант. Все, что хочешь, умеет парень: стихи печатает, и фельетоны, и рассказы, и очерки, словом, на все руки мастер.

Таких искренних поклонников у Макарова было немало в каждом подразделении, но были и такие, как Сергей, которые находили Макарова человеком легкомысленным, а литератором поверхностным. И, кроме всего прочего, Сергей был убежден, что Макаров не совсем справедливый человек. «Ну, зачем, скажите, он написал этот стихотворный фельетон о поваре Шакире Муртазове? Может, потому, что рифма попалась удачная? Так за такое, по чести говоря, бить надо, а не хвалить. Еще хорошо, что Шакир не очень обиделся. А то бы не миновать вам, товарищ Макаров, скандала. И поделом бы! Не замахивайтесь на хороших людей, не поступайтесь правдой ради рифмы».

Так с некоторой неприязнью думал Сергей о Макарове, шагая рядом с ним по узкой горной дорожке.

— Устал я дьявольски, — пожаловался Макаров. — Пятые сутки по горам мотаюсь. Мне, правда, еще вчера разрешили вернуться в редакцию. Но я решил сперва ваших ребят повидать, хочу написать о них.

— А я как раз относил материал о наших отличниках в световую газету, — сказал Сергей и подумал о газетчике с невольным уважением: «А он, видать, работяга... Дело свое любит».

— Это ничего. У световой газеты свой масштаб, у нашей — свой. И, кроме того, мне это не только для газеты. Я, видишь ли, Бражников, книгу хочу написать о рядовых нашей армии, ну, вот собираю материал, делаю записи, зарисовки с натуры. И мне, понимаешь, все сейчас интересно. Все боюсь что-нибудь пропустить важное, что-нибудь значительное не заметить. Вот и мотаюсь по округу как угорелый, с одного края на другой. — Макаров вздохнул о чем-то своем и как-то очень славно, доверчиво улыбнулся Сергею. — Хочешь, я тебе одну зарисовку прочитаю? Вчера сделал. Мне интересно знать твое мнение.

— Пожалуйста, — вполне искренне сказал Сергей.

— Давай присядем, — предложил Макаров, и Сергей заметил, что газетчик по-настоящему волнуется.

2

Они сели на замшелый камень, Макаров достал из сумки толстую тетрадь в крепком книжном переплете и, явно смущаясь и робея, чем очень расположил к себе Бражникова, сказал:

— Я знаю, ты не очень одобряешь мою писанину, но это, по-моему, должно тебе понравиться. Вот слушай:

«Ранним утром взбираемся на одну из горных вершин. Ее высота что-то около двух тысяч метров. Мне кажется, что я уже забыл, как выглядит ясное небо. Ни одного просвета в облаках. Они тут повсюду: и над нами, и под нами, и вокруг нас. Кажется, такое называют многоярусной облачностью. А по-моему, это больше похоже на гигантский слоеный пирог, начиненный скалами, деревьями, глыбами пористого выветренного камня, а сейчас, как мы предполагаем, и людьми и машинами.

Так оно и есть. Огибаем щербатый выступ мокрой скалы и видим под деревьями бронетранспортер, а чуть поодаль — людей. Увидев нас, они поднялись, статные, все как на подбор, молодцы в маскировочных костюмах, в крылатых плащ-накидках. Красивые ребята! На таких всегда заглядываются девушки.

Познакомились. Оказалось — это разведчики. Молодой офицер разъяснил нам обстановку: разведчики, как им и положено, движутся впереди своей части, основные силы которой должны вот-вот подойти. Отсюда будет нанесен удар по перевалу — это близко, километра два, не больше, — там сейчас оборона «противника».

— Наши, конечно, овладеют перевалом, — уверенно сказал офицер, — а мы пойдем дальше — вести разведку отходящего «противника». Ну, а сейчас отдыхаем.

Я решил воспользоваться этим недолгим отдыхом разведчиков для более близкого знакомства с ними. Рядом со мной сидел на пне рослый солдат с мужественным, бронзовым от загара лицом. Он еще раньше представился нам — рядовой Владимир