Вахтангу в вежливости. Он знает, что, угощая человека, нужно говорить о еде, и всячески расхваливать ее, возбуждая у гостя аппетит, пока он окончательно не насытится.

— Может, подсыпать тебе еще? Тут в горах воздух такой, все время есть хочется. Сыт, говоришь, по горло? Верю тебе. Почему не верить хорошему человеку. Нет, нет, ради бога, не благодари меня. Лучше расскажи, как живется тебе, как служится. Это, наверно, очень интересно — быть разведчиком?

Теперь, когда гость сыт, можно ему задать такой вопрос. Теперь даже самый церемонный человек не увидит в этом нарушения правил вежливости.

— Да, — сказал Вахтанг, — это верно, служба у меня серьезная.

— Повезло тебе, — вздохнул Шакир.

— Повезло, — согласился Вахтанг. — Теперь у нас в семье два разведчика — отец и я. Правда, он знаменитым был на весь фронт, а я...

— У тебя еще все впереди, — сказал Шакир.

Шакир умел спрашивать, Вахтанг умел рассказывать, и разговор поэтому получился такой, что у повара дух захватило. Вот это молодцы ребята! Чувствуется, конечно, что разведчик немного приукрашивает. Не без того. Один раз повар даже вслух выразил сомнение. Но Вахтанг обиделся:

— Ты что, не веришь мне?

— Верю, братец, верю, — поспешил его успокоить Шакир. — Но сам знаешь, нигде так не врут, как на войне и на охоте.

— А мы не на войне и не на охоте. И я никогда не вру, — с достоинством возразил Вахтанг.

— Прости, братец, это я так, по глупости сболтнул.

...В общем, не так уж много рассказал разведчик о своей службе, но Шакиру и того хватит на десять писем. Он парень с фантазией. Там, где разведчик недосказал, он доскажет, там, где разведчик пожалел красок, он своих добавит...

Горячо поблагодарив на прощание Вахтанга, Шакир сразу написал письмо. Великолепное письмо! Шакир убежден, что именно над такими письмами девушки рыдают от восторга и смеются от радости. Словом, это было во многих отношениях замечательное произведение о подвигах разведчика Шакира Муртазова. Но повар без сожаления предал это письмо огню, потому что он любит Закию, по-настоящему любит. А любовь и совесть, любовь и правда всегда рядышком, как родные сестры. Нет, Шакир не может солгать своей любимой. Да и зачем ему лгать? За год службы в армии Шакир еще ни разу не видел, чтобы товарищи качали разведчиков, танкистов, пехотинцев, а вот повара Муртазова качали. Значит, ценят и уважают повара. Вот об этом Шакир и напишет любимой. С гордостью напишет, с достоинством... и строго. А иначе с девушками разговаривать нельзя. Не поймут.

4

Никто во взводе, не исключая и лейтенанта Громова, еще ни разу не ходил в такую разведку. Конечно, кое-чему их уже научили, кое-что в этом деле они знали теоретически и практически, лейтенант — побольше, солдаты и сержанты — поменьше, но для всех задача была новой, необычной, а потому интересной и увлекательной.

В самом начале пути настроение у солдат было приподнятое. Но постепенно оно стало падать, потому что ничего нового, необычного люди не увидели, а был все такой же, отчаянно надоевший, как и в прошлую ночь, дождь, вперемешку со снегом, и такой же, как и в прошлую ночь, марш в горах. И само собой разумеется, что настроение испортилось прежде всего у тех, кто больше других мечтал о героическом, ждал чего-то необыкновенного от этого в сущности обыкновенного дела в ряду многих, не менее трудных воинских дел. Для таких, как Саша Сафонов, слово «разведка» само по себе окружено сияющим ореолом. И стоило ему немного померкнуть, этому сиянию, под дождем и снегом, как для Саши все уже было потеряно в этом деле, и превратилось оно просто в надоевшую, нудную и, главное, бесцельную работу. Вот если бы в самом деле ему, Саше Сафонову, пришлось искать вражескую огневую точку! Плевать бы ему тогда на все трудности, на снег, на дождь, на усталость! Но когда знаешь, что никакой ракеты в действительности нет, а есть хорошо спрятанный где-то в горном лесу макет из фанеры, тогда... Но будем справедливы. Не один Саша так думал. Людьми как-то очень быстро овладели усталость и даже безразличие. И мысли были усталые: о тепле, об отдыхе, о сухой одежде, а для многих — о перекуре, потому что зажигать огонь было строго-настрого запрещено.

И все же это не безнадежная усталость. Это шелуха. Понадобится — ее стряхнут, как что-то ненужное, чужое, и пойдут на самый трудный подвиг. Да, в этом можно не сомневаться. Но странное дело: никто из этих уставших, промокших людей почему-то не догадывается, что, совершая этот марш, карабкаясь по обледеневшим скалам, переправляясь в сплошной темноте через бурные горные речки, они уже тем самым совершают подвиг. Подвиг повседневного солдатского труда, пожалуй, самый нелегкий на свете подвиг.

Но так уж, видно, устроен человек. Очень быстро он привыкает к повседневному.

Вскоре после полуночи разведотряд приблизился к обороне «противника». Это как-то сразу подтянуло солдат: «А что! Это дело! У «противника» в обороне не лопухи сидят. Попробуй пройди мимо них неслышно и незаметно.

А мы все же пройдем!»

И прошли. Хотя не так тихо и незаметно это вышло, как хотелось.

5

Должно быть, тут была неглубокая впадина, наполненная дождевой водой. Ночью, когда подморозило, ее затянуло тонкой пленкой льда, припорошило сверху снежком. Коварная ловушка, уготованная разведчикам самой природой. Они попались в нее вчетвером — Громов, Сафонов, Бражников и Вахтанг Кереселидзе.

Хруст ледяной пленки под ногами. Всплеск воды. И тотчас же в темное небо взлетела ракета. Разведчиков услышали. И они тоже услышали. Прежде чем все вокруг озарилось мертвящим светом, разведчики мгновенно залегли, едва только послышался щелчок ракетного пистолета. Он прозвучал, как команда: «Ложись и замри!» И они покорно легли в ледяную ванну-ловушку. Где-то позади них и рядом с ними залегли остальные бойцы.

Уже погружаясь в эту ледяную ванну, Громов успел увидеть то, что ему, как командиру, хотелось увидеть, и он мгновенно оценил обстановку, Предназначенная для того, чтобы обнаружить «противника», если он только не почудился, если он не обман слуха, ракета прежде всего обнаружила того, кто ее метнул в небо. Громов отчетливо, как на экране, увидел справа от себя человека в плащ-накидке с капюшоном, а за спиной человека, еще