— Ну-ну, потише на поворотах, — рассердился Микешин. — Что вы сегодня все на меня? Дурачком считаете? А я не позволю. Я вам не мальчишка...

— Вот тебе и свободный обмен мнениями, — начал было Катанчик, но Микешин бросил на него такой свирепый взгляд, что Вася понял: сейчас с этим человеком лучше не шутить.

Похоже было, что между ребятами вот-вот вспыхнет ссора, но ей помешали новые события. Во-первых, выяснилось, что посредники не дали успеха контратакующей стороне. Яснее говоря, контратака «противника» провалилась, и он снова перешел к обороне. Понятно, что это событие взволновало всех. Нельзя было даже предположить, что во взводе лейтенанта Громова столько «стратегов», да еще таких горячих.

Но не успели еще солдаты как следует обсудить эту «стратегическую проблему», как стало известно, что подразделение отводят с «передовой».

Некоторые стали гадать: для чего отводят? На отдых? А может, поставят новую задачу? На что другие резонно заметили: а зачем гадать? Начальству известно — и ладно.

И верно: начальству, а еще точнее, офицерам подразделения уже все было известно. Дело заключалось в том, что ряд подразделений, в том числе и взвод лейтенанта Громова, привлекался к разведке.

Никто, пожалуй, кроме самого Громова, не задумывался над тем, почему выбор командования пал именно на его взвод. Но, видимо, Геннадий был основательно отравлен ядом честолюбия. «Это значит, что заметили меня. Отличили, — решил он. — Ну что ж, я еще не то покажу, дайте только срок».

Пока лейтенант Громов восхищался самим собой, солдаты его взвода, ничего еще не зная о предстоящем деле, отдыхали в тихом и укромном местечке, на густо заросшей кустарником высотке, куда были отведены с «передовой» подразделения со всем своим хозяйством. Многие спали, а те, к которым сон не шел, либо переговаривались вполголоса, либо молча курили.

2

Мог бы отдыхать вместе со всеми и Шакир Муртазов. Повару тоже иногда выпадает свободный часок. Но он решил заняться делом, весьма для себя неприятным, но неотложным. Вот уже в третий раз Закия, любимая, спрашивает Шакира, кем он служит в армии. Дважды Шакир увильнул, не ответил на вопрос, но в последнем письме Закия, уже не скрывая обиды, заявила: отвечай, мне это нужно знать. А спрашивается, зачем ей это нужно? Не иначе, кто-то там строит козни против Шакира. Может, завистник, а может... может, и соперник. Все может быть, когда любимая так прекрасна, как Закия.

Словом, хочешь не хочешь, а надо написать ответ любопытной красавице. А что может написать ей бедный Шакир? «Дорогая, твой отважный джигит варит борщи и каши». Нет, это не годится. Ну, а если уж врать любимой, так врать надо красиво. Надо придумать такое, чтобы сердце красавицы растаяло от гордости за своего избранника. Но шайтан тебя возьми! Что придумать? Современному джигиту подобает летать по воздуху или водить по земле грозные машины — танки.

С самолетом, ясно, ничего не выйдет. Закия знает, что он не в авиации служит. Но вот танк... Давняя, несбывшаяся мечта юного тракториста Шакира Муртазова. Ах, как он мечтал стать танкистом! Но человек предполагает, а военкомат распределяет. Не нашли для Шакира места в танковых частях — вот и все. Только разве девушка, да еще гордая и красивая, поймет это? Подавай ей героя — и никаких гвоздей.

«Беда мне с тобой, Закия!»

Позавчера, перед началом наступления, Шакир сходил к соседям-танкистам. Решил собрать, так сказать, материал для письма любимой. Но, увы, ничего из этого не вышло. Танкисты, как назло, попались неразговорчивые. Шакир на них, конечно, не обиделся, понял, что устали ребята: сразу после тяжелого ночного марша в горах пришлось им окапываться. И срок им дали короткий — до рассвета укрыть все машины. А это не шутка. «Может, об этом написать Закии? Нет, ее этим не удивишь. Она хотя и красавица, хотя и прекрасна, как принцесса из сказки, но она не белоручка. Она колхозница. Ее милые, ласковые руки знают, что такое лопата. Так что же тебе написать, Закия? Чем удивить и поразить?»

Ничего не может придумать бедняга Шакир. «А что, если написать ей: «Извини меня, дорогая, специальность у меня сейчас секретная, а ты сама должна понять, что я не имею права выбалтывать военные тайны». Вроде этого что-нибудь написать, и главное — напустить побольше тумана». Но, честно говоря, идея эта не очень вдохновила Шакира. Засекретить себя — это значит дать обет молчания, а молчать, когда хочешь покорить девушку, опасно. Это Шакир точно знает.

Так что же делать? Выручил влюбленного повара приказ командира дивизии. В подразделение пришли разведчики — здоровые, рослые парни, в шикарных, по мнению повара, маскировочных костюмах. Увидя их, Шакир сразу понял: «Вот где мое спасение».

Разведчиком! Вот кем он теперь будет для Закии. «Разведчик» звучит красиво, таинственно, волнующе, а что еще нужно девичьему сердцу?

Для точности, чтобы не напутать в письме, надо, конечно, поговорить с кем-нибудь из этих форсистых парней. Ну хотя бы вот с этим чернобровым богатырем.

— Тебе огонька? Пожалуйста, прикуривай. Огня у меня в топке сколько угодно. А может, закусить хочешь? Могу.

3

Чернобрового разведчика ничуть не удивило это приглашение. Он принадлежал к народу, известному на весь мир гостеприимством и хлебосольством, и поэтому был убежден, что свойства эти присущи каждому человеку на земле. Разведчик только слегка склонил голову и приложил руку к сердцу, чем выразил и благодарность и согласие, потому что отказ от пурмарили, то есть от хлеба-соли, может не только огорчить, но и оскорбить человека.

— Уважаю простых людей, — сказал Шакир. — А про вас, кавказцев, мне говорили, что вы чересчур гордые.

— Мы — гордые, — подтвердил разведчик. — Очень гордые. Но мы вежливые. У нас в Грузии...

— Так ты грузин? Очень приятно. А зовут тебя как? Вахтанг? Давай, давай, подставляй свой котелок, дорогой Вахтанг! Ну, как тебе борщ показался? Хорош? Вот спасибо за похвалу. Да как тебе сказать — и хвалят и поругивают. Всяко бывает. А к перцу ты, братец, совсем неравнодушен. Это, похоже, злой стручок. Я по цвету определяю — видишь, как горит, будто не растение даже, а язычок пламени. Может, чесноку хочешь? У меня есть головка на всякий случай. Бери, бери, не стесняйся.

Нет, Шакир не уступит