на этого здорового, большерукого парня и думал: «Его бы ко мне в бригаду, в штрек», но сказать об этом не решился. «А без парикмахера тоже нехорошо».

— Тебя, конечно, водеколоном? — спросил Феликс.

— Нет, почему же, можно и одеколоном, — сказал Сергей.

— А тошнить тебя не будет?

— Ты, однако, злопамятный.

— Маленько есть, — подтвердил Феликс.

Вскоре в новом шахтерском поселке открыли комбинат бытового обслуживания, при нем большую парикмахерскую, и Сергею уже не пришлось обращаться к Феликсу, тем более что тот теперь работал в дамском салоне. Но фамилию Афанасенко он тем не менее слышал довольно часто. Дело в том, что девушки из комсомольских бригад, которых Феликс завивал и причесывал, на все лады превозносили его необыкновенный талант. Сергей хотя и посмеивался над этим, но и сам уже начинал думать: «А может, и в самом деле талант в человеке, кто его знает?»

Однажды в воскресенье, это уже весной было, Феликс пришел к Сергею в общежитие, отвел его в сторону и сказал:

— Вот что, Сережа, возьми меня в свою бригаду.

— Да ты с ума сошел! — воскликнул удивленный Сергей. — Меня же девчата за это со света сживут.

— Ну, об этом не беспокойся, — сказал Феликс, — с директором нашим я уже договорился, на днях привезут другого дамского мастера, настоящего, со стажем, а я же только подмастерье. Словом, ты возьми меня, не пожалеешь. И не улыбайся, я говорю вполне серьезно. Для меня это вопрос жизни и смерти.

— Почему? — спросил Сергей.

— Вот так, — ответил Феликс. — И больше я тебе ничего не скажу.

— Ладно, не говори, — сказал Сергей. — А мне все же позволь посоветоваться с бригадой. Как народ скажет, так и решим.

В бригаде сообщение Сергея вызвало смех. Бригадир огорчился:

— До чего же вы бесчувственные, — укоризненно сказал он. — Для человека это вопрос жизни и смерти, а вы, смеетесь.

— Ошибаешься, бригадир, — возразил Сеня Майстренко. — Случай этот абсолютно не смертельный. Просто вы маленько оторвались от земли, товарищ бригадир, и не заметили, что наделала проказница весна в нашем молодом поселке.

Оказывается... Ребята наперебой стали рассказывать Сергею всякие забавные и незабавные истории и среди них историю пока безответной любви Феликса Афанасенко к Вале Андреевой.

Она не очень нравилась Сергею, эта Валя Андреева, бригадир штукатуров. Она всегда казалась ему чересчур самонадеянной, крикливой, неуравновешенной, а поэтому и вздорной девицей. Да и собой она не так уж хороша. Тонкие злые губы, носик тоже тоненький. Ну никак невозможно поверить, что Феликс в нее влюбился. А вот, как утверждают ребята, влюбился, и еще как — просто по уши врезался.

— Он ей уже два раза предложение делал, — сказал всезнающий Сеня, — а она ни в какую: «За парикмахера, говорит, я могла и в Киеве замуж выйти, а здесь только за шахтера пойду!» Врет, конечно. Или модничает.

— Не понимаю, какая ей разница: шахтер он или парикмахер? Была бы любовь, а остальное...

— Значит, не любит.

— Вот именно! Просто морочит парню голову.

— Уже заморочила. Да еще как. Вот он и попросился к нам в бригаду.

— Ну, раз просится, возьмем.

— Нет, дудки, — решительно возразил Сеня. — Мы в шахтеры пошли добровольно, сознательно, а не по капризу какой-то девчонки.

Тут все горячо заспорили.

— Верно говоришь, Сеня. Любовь слепа. — Это было сказано категорическим тоном Петей Абалкиным, мужчиной семнадцати с половиной лет. — И нечего потакать...

— Глупости, Петя, любовь самое высокое чувство. Самое благородное, оно на подвиги зовет.

— Что-то не видел никогда такого.

— А когда бы ты успел! Молоко на губах еще не обсохло.

Словом, спорили, спорили, а затем потребовали у бригадира: пусть скажет свое авторитетное слово.

— Вопрос теоретический и практический, — строго заметил Петя.

— Теоретически, ребята, я еще кое-как могу, — сказал Сергей, хотя не очень был уверен, что это ему под силу. А вот практически... извините. Поскольку я сам еще ни разу не был влюблен..

Посмеялись вдоволь, и Сергей в заключение сказал:

— Я вас о немногом прошу, ребята. Посочувствуйте человеку — вот и все.

Отчего же не посочувствовать. Это можно! И, посочувствовав, решили ребята взять Феликса Афанасенко в бригаду. Конечно, придется с этим влюбленным парикмахером немало повозиться. Но что поделаешь!

Однако никому возиться с Феликсом не пришлось. Смекалистый и выносливый, он, правда, никаких особенных подвигов не совершил, но работал хорошо, старательно, только жаль, ни с кем из товарищей близко не сошелся. Как свободное время — Феликс к своей Вале. Все с ней и с ней, вернее, около нее, потому что Валя Феликса-шахтера тоже близко к себе не подпускала, все водила за нос, все помыкала безжалостно бедным парнем.

«Интересно, как теперь у них, — подумал Сергей. — Неужели Феликс до сих пор любит эту вредную девчонку?»

3

— Вот она, наша батарея, — сказал шофер. Но Сергей ничего не увидел.

— Маскировочка, — рассмеялся шофер. — А ведь только после полуночи сюда пришли. И уже успели окопаться и замаскироваться. Ни с воздуха их не видать, ни с земли. У нас всегда так... Зенитчики — это понимать надо.

...И вот, хотя перед тобой ни брат, ни друг, а просто товарищ по работе, ты обнимаешь его, как родного и близкого. Значит, это не так уж просто и не так уж мало — товарищ по работе.

Некоторое время они молча всматривались друг в друга, и каждый удовлетворенно отметил: «А ты, брат, возмужал, вырос». И это было правдой, потому что они все еще мужали и росли, хотя жизнь давно сделала их мужчинами, если определяется это только мерой труда и ответственности.

Им о многом хотелось сказать друг другу, но разговор получился какой-то нескладный. Да оно и понятно. Вспомнился детдом, шахта. А впечатления солдатской жизни! Их столько — в двух словах не расскажешь. И, кроме того, есть дорогие новости оттуда, из Донбасса. Их приносят Сергею и Феликсу письма, которые пахнут угольной пылью, сладковатым