Шрифт:
Закладка:
Увидев чужого, овчарка рванулась, но мальчик строго прикрикнул на нее, и она покорно улеглась у его ног.
Когда Сергей поравнялся с мальчуганом, тот выпрямился, откинул назад голову и, приложив руку с растопыренными пальчиками к изломанному козырьку своей непомерно большой, видимо отцовской, фуражки, уставился на солдата немигающими черными глазами.
Таких огромных, удивительно сияющих глаз Сергей, пожалуй, никогда еще не видел. Лицо у мальчугана тоже удивительно красивое, хотя и замурзано до невозможности. И одет он не совсем обычно: и по-городскому, и по-деревенскому одновременно. На нем нарядная новенькая матроска и короткие штанишки. Зато на ногах у него домашней вязки пестрые носки и крохотные лапотки из сыромятной кожи, так называемые каламаны, которые обычно носят горцы-пастухи.
Сергей козырнул мальчугану и рассмеялся. «Какой забавный парнишка!»
— Вольно! — сказал Сергей. — Сам когда-то в лапотках ходил.
— Здравстуй, товарич, — ответил мальчуган, но руку не опустил.
— Ты по-русски понимаешь? — спросил Сергей.
— Здравстуй, здравстуй, товарич, — повторил мальчик. Должно быть, он знал по-русски только эти два слова.
— Понятно, — сказал Сергей. — Подрастешь — научишься. — И протянул руку, чтобы погладить мальчика.
Овчарка сердито заворчала и угрожающе щелкнула зубами. Мол, разговаривать — разговаривайте, это дело ваше, человечье, но руками не размахивать, не то оттяпаю...
Сергею волей-неволей пришлось отказаться от своего доброго намерения.
— Ох и злюка, — сказал он. — Как таких земля держит!
Мальчуган, кажется, понял, что солдат недоволен его собакой. Он вдруг обхватил обеими ручонками хищную морду овчарки и прижал ее к себе. Смотрите, мол, как я ее люблю.
— Ладно, ладно, — согласился Сергей. — Верю, что она у тебя хорошая.
На голос Сергея выглянула на мгновение из дому молодая женщина с такими же черными, как у мальчугана, глазами и, одарив солдата ослепительно белозубой улыбкой, скрылась. И тотчас вышел за ворота высокий, горбоносый старик в мохнатой чабанской шапке, в накинутой на плечи овчинной шубе.
— Привет дорогому гостю, — сказал старик и протянул Сергею руку.
— А я не в гости, папаша, — ответил Сергей. — Я мимо иду.
— Эх, — вздохнул старик. — Всему вас учат, а вот одному не научили...
Сергей уже понял, что допустил какую-то ошибку. Но какую? Плохо, когда не знаешь местных обычаев.
— Я по делам иду, — поправился Сергей. — Выполняю срочный приказ.
— Да, да, понимаю, приказ, — подтвердил старик.
— Да вот невольно остановился, — улыбаясь, сказал Сергей. — Мальчишка у вас очень славный.
— Хорош, — сказал старик. — Внук. Умница. Очень вашего брата солдата любит. Три дня, как военное учение идет, солдаты идут, танки идут, а он у ворот стоит — честь отдает. Никак в дом не затянешь. Беда.
— Почему же беда? — возразил Сергей. — Ему же интересно. А как его зовут?
— Ватутин.
— Как? — удивился Сергей.
— Ватутин, — повторил старик. — Когда Киев освобождали, мой сын, отец этого мальчика, был солдатом у Ватутина. Большой был генерал товарищ Ватутин, хороший человек. Дай бог, чтоб мой внук вырос таким человеком. Я своим умом так думаю! раз у мальчика такое хорошее имя — сам он не захочет быть плохим. Стыдно ему будет. Верно я говорю?
— Верно, папаша.
— А как тебя зовут?
— Сергей.
— Тоже хорошее имя, — вежливо похвалил старик.
— Обычное, — усмехнулся Сергей. — Можно у вас попросить водички, папаша?
— Нет, — нахмурившись, сказал старик, — воды я тебе не дам.
Сергей пожал плечами:
— Воля ваша, отец.
— Нет, не моя это воля, — возразил старик. — У нас в Грузии обычай такой: гостю вино подносят, а не воду.
— А вы разве грузин? — спросил Сергей.
— Армянин. Но что из этого? Я всю жизнь живу на грузинской земле, и грузинский обычай — мой обычай. Заходи в дом, Сергей. Выпьешь стаканчик молодого вина, маджари, надолго жажду утолишь.
— Спасибо, папаша. Только нельзя мне сейчас пить вино.
— Не понимаю, — развел руками старик. — Очень я уважаю нашу армию, а этого не понимаю. Почему солдату нельзя стакан вина выпить. Какой в этом грех?
— На службе нельзя, — сказал Сергей. — А в другое время — пожалуйста. Вот будет у меня свободное время, зайду к вам. Посидим, поговорим, по стаканчику вина выпьем. Этому никто не препятствует.
— А ты придешь?
— Отчего же. Как-нибудь зайду. С удовольствием, — обещал Сергей.
— Рад буду, — сказал старик. — Гость для нас — счастье. Раньше правильно говорили: гость от бога. И тебе хорошо будет. Родной дом далеко, родные далеко. Но мы не чужие...
Старик нагнулся к маленькому Ватутину и что-то сказал ему по-армянски. Тот стремглав бросился в дом и вскоре вернулся с кружкой молока и тонкой, еще теплой лепешкой.
— Угощайся. Это, конечно, не вино, но и не вода. Не так мне обидно будет. А сам я, дорогой, сроду не пил никакого молока, кроме материнского, — сказал старик и рассмеялся. Но в смехе этом Сергей ничего обидного для себя не почувствовал. «Конечно, старику смешно, что такой здоровый детина боится выпить стакан вина. Но коли смешно ему, пусть себе смеется!» Сергей с удовольствием съел изумительно вкусную лепешку, запил ее молоком и, поблагодарив радушного горца, зашагал своей дорогой.
«Вот и нашел я себе в этих горах друзей и дружеский дом. Кто это сказал, что тут каменная пустыня? Никто этого не говорил. Это я сам так думал нынче утром. Каменная пустыня! Чепуха! Пустыня — это когда нет человека. А там, где человек, там жизнь. Какая же здесь пустыня, раз живут здесь такие добрые, хорошие люди».
5
Большая клубная автомашина-вагон стояла не в капонире, как положено на серьезных учениях, исключающих всякую условность, а на открытом месте и даже ни чуточки не замаскированной. Кто-то вырыл перед машиной неглубокую щель, но сделано это было явно для отвода глаз. Укрыться в таком окопе мог бы, пожалуй, только заяц. Да и то