Шрифт:
Закладка:
— Ну, чего же вы замолчали? Какой у вас вопрос? — поторопил его сержант.
— Да я так... между прочим... просто так, интересуюсь. Вы до армии с Мессингом, часом, не работали? Ну с тем, который мысли отгадывает?
— А что? Похоже? — спросил Фориненко.
— Похоже. Даже очень похоже. Я только подумал, а вы...
— Что верно, то верно. Я вас, товарищ Катанчик, насквозь вижу. Даже глубже, — пошутил Фориненко. — Вижу, когда вы с душой работаете и когда святого лодыря празднуете. Вот как сейчас. А насчет Мессинга... чего нет, того нет. Я до службы обыкновенным стекольщиком работал.
Катанчик невольно посмотрел на огромные, тяжелые кулаки боксера: стекольщик... с такими ручищами... а стекло ведь хрупкое...
— Веселая у вас профессия, — сказал он и пропел, подражая бродячим стекольщикам: — Стекла вставляем! Кому стекла вставлять?
Фориненко покачал головой:
— Зачем же так? Я от домоуправления работал. По нарядам. Но это к нашему разговору отношения не имеет. Меня другое интересует сейчас: когда вы наконец бросите шутовством заниматься? Не надоело еще? Да и не подходит это вам. Я же вижу: вы по натуре человек серьезный. И цель у вас в жизни другая. Так что пора за ум взяться, товарищ Катанчик, а то поздно будет. Пора! — Он помолчал немного и уже иным, строгим, командирским голосом спросил: — Вам понятно, Катанчик?
— Так точно, понятно, товарищ сержант.
— Вот и отлично. А теперь соберите у товарищей фляги и бегом вон к той скале. Я там родничок обнаружил. Выполняйте!
Собирая фляги, Вася засматривал товарищам в глаза, надеясь найти в них дружеское сочувствие, но встречал только хмурые взгляды и видел лишь сосредоточенные, разгоряченные работой лица. «Вот скаженные. И с чего они все на меня окрысились? Я же ничего плохого, честное слово, ничего плохого не хотел».
3
Кто-то позвал Сергея. С трудом, едва не вскрикнув от боли, выпрямил он спину. Нелегко давалось ему это негласное, никем не объявленное соревнование с Микешиным. «До чего обозлился человек. Кажется, готов всю эту скалу в пыль измельчить. А Катанчик опять присмирел. Вот ведь совсем не глупый парень, но иногда такое ляпнет. Персональный экскаватор. Тоже, придумал».
Сергей принадлежал к тому поколению шахтеров, которое про обушок и кайло знало только понаслышке. В Донбассе он познакомился с самой новейшей горной техникой. И экскаваторы ему приходилось видеть всякие. Даже гигантские шагающие. Понятно, что и в армии подобная техника есть. Можно не сомневаться — есть. Только в горных условиях солдату-пехотинцу она не всегда подмога. «В вещевом мешке экскаватора с собой не унесешь. И на плече не потащишь. Так зачем же обижать заслуженную старушку кирку?! Эту верную солдатскую палочку-выручалочку. Она, где хочешь, на любой высоте, на любой круче заоблачной тебя выручит».
Сергей смахнул с глаз слепящую, солоноватую влагу и оглянулся. Звал его, оказывается, секретарь комсомольской организации лейтенант Саврасов. У лейтенанта глаза прикрыты от горного солнца темными очками.
— Здравствуй, Бражников, — сказал Саврасов. — Тебе задание, как члену бюро. Важное. С начальством уже согласовано. Вот. — Он протянул Сергею пакет. — Это начальнику клуба доставишь. Срочный материал для световой газеты.
Саврасов подышал на пальцы правой руки:
— Не поверишь, рука онемела. Все утро писал. Тут вся картина нашей работы на учении, поднимаем на щит героев-комсомольцев.
— А про наших написали? — поинтересовался Сергей.
— Еще бы! Мне Громов весь материал дал. А тебя попросил особо отметить.
— Меня? — удивился Сергей.
— А что? Не веришь?
— Нет, почему же, верю. — Сергей смутился. — Только про лейтенанта Громова надо в первую очередь.
Саврасов рассмеялся:
— Дружно живете. Кукушка хвалит петуха...
Сергей поморщился. «Чего я таким добрым стал? — недовольно подумал он. — Справедливость? А может, это вовсе не справедливость».
— Это кто же петух, а кто кукушка? — спросил Сергей.
— Ну, ладно, ладно, не обижайся. Потом разберемся в этой птичьей проблеме. А сейчас двигай, Бражников, дело срочное. Клубная машина недалеко отсюда. Спустишься вниз километра два, пройдешь деревушку, и сразу за ней налево ущелье. Понял?
— Так точно, понял, — не очень бойко ответил Сергей. Ему не по душе пришлось это поручение. Неудобно перед товарищами. Подумают: комсорг к легкой жизни потянулся. Поди объясни им потом.
— Двигай, двигай, Бражников, — нетерпеливо поторопил его Саврасов. — Аллюр — три креста.
«Аллюр — три креста, — усмехаясь, подумал Сергей. — Это, кажется, галоп. Предельная лошадиная скорость. Ну, пожалуй, на галоп я сейчас не способен».
4
Казалось, что будто по военной надобности деревушку эту тоже замаскировали под общий тон. Тот же дикий, неотесанный серый камень, что и повсюду здесь, в горах. Из него сложены низкие, по пояс, заборы, овчарни, коровники и прижатые к земле тяжелые темно-серые, похожие на обломки выветренных скал дома. Только по дыму, что вьется над плоской кровлей, можно догадаться, что это жилье человека. И еще по собакам. Собака не волк, она не может жить в одиночку. Она живет при человеке. Она защищает его стадо от хищников, охраняет его дом от недругов.
У каждого дома — собаки. Коротконогие, лохматые, они, изготовясь к бою, стоят на границах хозяйских владений и, оскалив зеленоватые клыки, настороженно смотрят на прохожего.
Собаки стоят неподвижно, молча.
Прохожий идет посередине улицы. И пусть себе идет. Вот если он сунется к воротам — тогда другое дело. Тогда... лучше и не думать, что будет тогда.
Сергей даже поежился. Такой неприятный холодок пробежал по спине. Ну и звери! Подальше от них. Скорее бы выйти за околицу. Вот и последний дом. Он не похож на другие: наружные, наверно недавно сложенные, стены оштукатурены, крыша железная, двускатная, но и на нее навалены те же серые камни. «Это чтобы ветром не сорвало», — подумал Сергей.
У ворот этого дома стоял мальчуган лет пяти. Левой рукой он крепко, по-хозяйски держал за ошейник рослую и, должно быть, злую овчарку. На ошейнике тускло поблескивали острые стальные шипы. «Против волка, чтобы