Состав эскадры вроде уменьшился с 14 до 9 вымпелов, но вот ее сила даже увеличилась при этом, за счет установки более мощных орудий. К тому же высвобождаемые пушки и фальконеты пошли на вооружение редутов, которыми решили прикрыть Керчь с суши — укрепления города, построенные генуэзцами, представляли жалкое зрелище.

Галерный флот остался только в составе четырех штук, недавно построенных на Дону — «Перинная тягота», «Заячий бег», «Ветер» и «Золотой орел». Все они изначально имели мощную носовую батарею из полудюжины 12-ти фунтовых пушек, способных пробить борт любого корабля, что сейчас бороздит волны Черного моря — и неважно под каким флагом — османским, ромейским или генуэзским. Внушительные абордажные команды могли поддержать огнем две дюжины по бортам установленных фальконетов — ядра и картечь просто смели бы вражеские экипажи с открытой палубы.

Все первые галеры Азовского флота, что были построены зимой 1696 года из сырого леса, включая любимый царем «Принципиум», построенный им самим, «шкипер» повелел разобрать — за три с половиной года они наполовину сгнили, тем более на зиму их не вытаскивали на берег полностью. А так пушки и доски пригодятся — последние пойдут на строительство укреплений, в Керчи леса совсем нет.

Но был еще один значимый фактор, который заставил царя избавится от негодных кораблей, деньги на постройку которых были выброшены на ветер. Да оно и понятно — три с половиной года тому назад заторопились, Азов нужно было блокировать с моря, вот на верфях и пустили в ход негодный материал. Галеасы и галеры получились тяжелыми, не ходкими, в реке еще плавать могли, но только любой выход в море им был противопоказан. И сейчас требовали огромных расходов на ремонт и содержание, будучи при этом совершенно бесполезными для флота.

И главное — гребцами и матросами служили «потешные» гвардейцы и солдаты, которые сейчас настоятельно требовались на берегу, подготовленные, с боевым опытом и умеющие хорошо стрелять. А как только они покинут палубы кораблей, экипажи уменьшаться в два-три раза, так что их необходимо восполнить, пусть частично. Но команды придется пополнять еще и греками, благо желающих уже хватает, и народец опытный, к морю привыкший. К тому же многие ворочали веслом на ромейских галерах, что иной раз дромонами и хеландиями именовали, хотя это не так. В Керчи взяли три генуэзских и трапезундскую галеры, что стояли без гребцов — все они были средиземноморского типа, похожие на те, что не раз видел Крюйс — только обшивка худая, внахлест. А потому в скорости новым русским галерам сильно уступали, да и бомбард на них всего пара, и убогих, в сравнение с русскими пушками не идущих. К тому же царь обмолвился, что теперь знает секрет «греческого огня», и через пару месяцев состав для него изготовят…

Глава 20

— Властитель Матреги, нашей древней Тмутаракани, Захарий Гризольфи плут и лгун, каких среди фрязинов много, — боярин Федор Алексеевич едва сдерживал раздражение. Его можно понять — пока нельзя было действовать силой, приходилось прибегать к переговорам.

— Он признает тебя, государь, повелителем и пойдет под твою державную руку, если ты ежегодно будешь выплачивать пенсион в тысячу дукатов до самой его смерти.

Среди заседавших в «Боярской думе» прошел недовольный гул — запрашиваемая сумма была несуразной. Таковую можно выплатить за все владения, а этот пройдоха требует пенсион за то, что ему не принадлежит, а взамен лишь готов стать «симпозиантом». Действительно, наглости итальянцам не занимать, привыкли считать Черное море своей собственностью. Вот только не берут в расчет, что к ним пришли не просители.

— Генуэзским правлением тяготится, особенно налогами, что взыскивает с Матреги каффский консул Георгио Рецци в пользу владельца сих земель «Банко Сан-Джорджо», которому принадлежат все крымские владения «Великой общины». Генуя их продала, когда османы закрыли проход кораблей через Босфор, и запретила торг в Царьграде. А оный Захария по матери из князей черкесских, а потому четыре года назад эти самые черкесы начали воевать с фрязинами, и заставили тех оставить Захарию в покое. И этими родичами своими он мне и грозил, если мы не вернем ему город, или не будем выплачивать ему отступное.

— Да кол ему в задницу, вымогателю, — взорвался князь Яков Федорович Долгорукий, топнув ногой. — Корчев и Тмутаракань древние русские владения, и по праву принадлежат тебе, государь, и не след платить за них католикам, что ни стыда, ни совести не имеют!

— Построить редуты в узости, там реки, болотина и озера — и оные черкесы кровью умоются, — подал голос генерал Автоном Головин, — я сам все там объехал — за месяц укрепления возведем.

— Да и не будут черкесы за этого Захарию с нами воевать, — пробурчал князь Борис Голицын, утирая пот на лбу платком, — сами фрязины вздохнут с облегчением, что мы его тут прищучим.

— Вот потому сего Захарию и не надо трогать и в кандалы брать тем паче, — отозвался постельничий Гаврила Головкин. — Этим мы других генуэзцев взбудоражим не ко времени, а султанский флот скоро в море выйдет и к Трапезунду пойдет в силе тяжкой. Как то уговорить его нужно, чтобы он тебе, государь, по доброй воле присягнул. Может подарить ему что-нибудь, хотя деньги давать нельзя — казна не бездонная.

— А корабль ему дать из тех, какой нам не нужен вместо пенсиона. И пусть воюет против османов, грабит их суда, добром всяким разживется, людишки у него верные есть. Пушки даже дадим, те, что поплоше, припас какой-никакой. Неужто откажется? А если потонет сей Захарий, так и хрен с ним, нам забот меньше будет!

Все задумались над предложением Меншикова, включая самого царя. Оно было вполне рациональным, вот только пушки было жалко, не так их и много. Но если фальконеты отдать, да «басы» дробовые, то вполне подойдет. А тут Алексашка снова вылез:

— Я могу с ним поговорить, неужто прельстить не удастся? Распишу ему, кхе-кхе, возможности всякие — молодой еще, горячий и пылкий! И нам ссоры лишней с черкесами не будет.

— А еще послов надо отправить в Трапезунд и княжество Феодоро, помощь предложить в борьбе с османами, — тихо произнес князь-кесарь, и все внимательно посмотрели на него, зная, что Ромодановский всегда все обдумывает, и лишь потом говорит.

— Но не просто так — у них народ есть, ремесленники. А также многое, что нам очень нужно — лес, медь, железо, доспехи, злато-серебро.