сюда проникал бы свет, нет, но я точно знаю, как это обычно и бывает во сне, что это именно аэропорт. Все куда-то спешат, что-то, так же, как и я, не могут найти. Какой-то совершенно незнакомый человек спрашивает, не знаю ли я, где какой-то выход на посадку? Я отвечаю, что была бы рада ему помочь, но совершенно здесь не ориентируюсь. Он спешит дальше. Потом передо мной возникает женщина, ее каштановые волосы коротко подстрижены, она говорит мне:» Дай-ка я на тебя посмотрю», — и внимательно меня рассматривает. — Твоего рейса еще нет. Иди домой.» И вот я иду по залу этого странного аэропорта и вижу сидящих в одном ряду мужчин: на них хорошие костюмы, а на коленях каждый держит портфель — в таких носят документы. Один из них — Костя. Я смотрю на него во все глаза. Но он совершенно отстранен и не замечает меня. Подойти к нему я почему-то не могу, и все продолжаю идти дальше. Помню, что даже во сне мне хотелось заплакать от огорчения. Неужели там мы никогда больше не сможем вспомнить друг друга? «..не потревожу я Покой, в котором пребываешь. Оставь надежду лишь, когда тебя найду в краях тех дальних — ты меня узнаешь.» Мы изо всех сил стараемся своею памятью удержать ушедших в своей жизни: мы смотрим на мир их глазами, с нами остаются высказанные ими когда-то суждения — теперь это уже цитаты, их шутки становятся теперь нашими шутками, мы даже вставляем в предложения придуманные ими забавные словечки. Костя научил меня замечать утро. Помню, я спросила:

— А что ты любишь?

— Раннее утро в начале лета. Пробуждение. Начало. Знаешь, когда самое начало чего-либо, то еще есть надежда, что ты ничего на этот раз не испортишь. Начало дня, начало жизни, начало любви…Летним утром, часов около пяти, небо такое …юное, еще свежее, люди только-только начинают просыпаться, и еще не успели закоптить его своими мысленными посылами, своими чувствами. Правда, уже через несколько часов все изменится: оно словно набрякнет, потяжелеет, вберет в себя людские чаяния. Нужно хотя бы раз в месяц делать для неба «разгрузочные дни»: пробудившись, сказать:»Сегодня я буду просто смотреть на тебя!»

«ХХ.ХХ.ХХ.

Каждый день я заново засеваю семена надежды вместо тех, что должны были дать всходы вчера. Древнегреческие философы считали, что все люди образуют единое тело. Если все мы связаны друг с другом, то может кто-то еще почувствует сегодня мое воодушевление, достанет с дальней полки неизвестно каким чудаком подаренную кружку цвета сумасшедшей фуксии, скажет «да» тому, чему всегда говорил «нет» или же наоборот, и начнется цепная реакция надежды, все сдвинется с «мертвой точки». Только прошу, не надо говорить мне о нелепости моих измышлений! Я лишаю вас, скептики и реалисты, права голоса! Я лишаю вас права считать себя истиной в последней инстанции, вас, чья трусость и рациональность мышления сводят мир с ума. Пожалуй, устрою завтра день «27 предметов»:»Передвиньте в своем доме двадцать семь предметов, чтобы ваша жизнь изменилась к лучшему.» Одно не понятно, принципиально ли все передвигать? Мне кажется, что предметы тогда должны обладать значительным весом, вроде шкафа или комода. Таких у меня точно столько не наберется. Пойду к Маринке, в соседний подъезд: у них пятикомнатная квартира, а счастья нет. Опробуем сначала на ее жизни…»

«ХХ.ХХ.ХХ.

Я где-то встречала, что когда читаешь понравившееся произведение и переживаешь вместе с его героями все перипетии, то тем самым невольно «вдыхаешь в них жизнь», как бы становишься для них донором. Поэтому, закрывая последнюю страницу, мы жалеем, что закончили читать эту книгу: ее мир, обладающий уже собственной энергией, какое-то время еще живет, потом ослабевает, и мы успокаиваемся. Я подумала, раз мы способны оживлять вымышленных героев, то если я начну писать кому-то, реально где-то существующему, то между нами может возникнуть невидимая связь, нить Ариадны, благодаря которой мы когда-нибудь найдем друг друга…»

«ХХ.ХХ.ХХ.

«Мы выбираем, нас выбирают. Как это часто не совпадает…» Она все утро крутится в моей голове. Но нет! Совпадает! Совпадает, да еще как! Такое действительно бывает. Пуаро в исполнении Дэвида Суше. Вкус жимолости. «Путешествия с тетушкой». Привычка долго тянуть, прежде, чем взяться за какое-нибудь дело, а потом сделать все быстро, на подъеме (как говорила бабушка:»Прежде чем хорошо поработать, надо сначала хорошо отдохнуть»). Сны перед каждым первым сентября, в которых ты заявляешься на урок с невыполненным домашним заданием да еще и в дезабилье…Какие удивительные совпадения. О, неужели, неужели, неужели…!

«ХХ.ХХ.ХХ.

Стали мечты

Сломанной мебелью.

Снов полотно

Вышито небылью.

Новый сюжет

Выпишу правильно:

Жив адресат,

Письмо отправлено.

День мне открыл:

Зря не надеялась!

Мало тепла –

В солнце оденусь я.

Ветер принес-

Жарким цветом насеялось.

Что не срасталось –

Взяло вдруг да склеилось.

Старые нивы-

С новыми всходами.

Мгла будет днями,

Любовь будет годами.

Легким крылом

Счастье касается.

Было. Прошло.

Вновь начинается.»

– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – —

– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — –

– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – -

Они сидели у Ярослава на кухне. Хозяин напек хачапури с имеретинским сыром и теперь всех угощал. Федя выбрал из всех присутствующих Микаэля, и устроился у того на коленях.

— Я прочитал. Возвращаю. — Микаэль протянул Сане тетрадь. — Многое было адресовано тому, кто мог бы появиться в ее жизни.

— Тебе, например?

Мика покачал головой:

— Я хотел бы быть в ее жизни лишь братом.

— Уверен?

— Я бы никогда не хотел ее обидеть, или причинить боль. Как там:

«В розовых одеждах мало надобности,

Но много смысла в разговорах ни о чем.

Я хотел бы быть твоей радостью,

Но страшно стать твоим палачом.»

— Кира перестала делать записи за несколько недель до случившегося. Думаю, она кого-то встретила, и в дневнике отпала необходимость, — заметил Мика.

— Что у вас, женщин, происходит в ваших некрепких головках? Оделись бы по-спортивному: пробежечка, прохладный душ… Радость тела — бодрость духа, — сказал Лева.

— Думаете, одиночество лечится физзарядкой, доктор? Было бы замечательно!