как у мимозы, но куда более бурная. Как только из разреза в стволе начинает струиться сок, листья содрогаются и воздух наполняется пыльцой. Бевон чихает, вдыхает, снова чихает и роняет мачете.

У него кружится голова. Все предметы в поле зрения окутывает мерцающий свет, окрашивая их в основные цвета, как в мультфильме. Бевон упирается рукой в стену, чтобы не упасть, а потом соскальзывает в воду, не обращая внимания на сырость. Его руки источают небесное сияние.

– А-а-а.

Он ложится на пол, лицом кверху. На потолке видно пятно, похожее на карту страны. Оно зачаровывает Бевона, хотя он и знает, что причина появления пятна – протекшие у соседей трубы. Оно светится так же, как и все вокруг.

Кажется, Бевона сейчас стошнит. Горькая желчь поднимается из пустого желудка.

Какое-то время он проводит в прострации, а потом вдруг вскрикивает от острой боли. Тени теперь лежат под другим углом, и Бевон понимает, что прошло несколько часов. Что-то воткнулось ему в ногу.

Он садится – и кричит. Листва заполонила всю кухню. Поранил его придаточный корень, впившийся в мизинец на левой ноге. Из раны течет кровь, но как-то лениво, точно нехотя. Корень отдергивается и скрывается из вида. Что до правой ноги… Бевон не может понять, что он видит. Его правая ступня исчезла, сменившись запутанной корневой системой. Боли нет, но Бевон ощущает, как по его телу струится что-то жидкое и холодное. Он не чувствует правую ногу, и онемение поднимается все выше.

Он пытается отползти, отталкиваясь руками и уцелевшей ногой. Бедренный сустав отвечает на это мучительной болью, растение – активной реакцией. Воздух снова заполняется этой… пыльцой, и, вдохнув ее, Бевон вновь познает покой. Сияние возвращается.

Бевон понимает, что умирает. Лежа на полу, он ощущает несправедливость происходящего, но даже ее пыльца лишает остроты. Она не дарует ему знания. Бевон чувствует, как ускользает память. Он не помнит голоса своей матери.

Бевон не может поверить, что это конец. Не может поверить в то, как спокойно это принимает. Никакой больше суеты, никаких бед, никаких поисков работы. Лишь покой на лоне Авраамовом. Возможно, ему стоит помолиться. В последний раз Бевон молился… он даже не может вспомнить когда.

Он забывает собственное имя, а следом забывает, как дышать, – и перестает.

Он захлебывается жидкостью, затекающей ему в горло, бьется в конвульсиях, пока его мозг жаждет кислорода, – а потом освобождается от оков своего тела, покончив с жизнью и Вселенной.

Но Вселенная с ним еще не покончила.

Глава одиннадцатая

Жак

Звонит второй будильник, а Джек Жак, хоть его жена и весьма искусна в фелляции, до сих пор не достиг оргазма.

Этот ритуал повторяется ежедневно. Каждое утро после первого будильника Ханна Жак уходит в ванную. Вернувшись, она ложится и свешивает с кровати разведенные ноги. Джек встает между ними на колени и ласкает ее языком, пока она не кончает. Потом они меняются местами, и Ханна делает мужу минет, пока он не извергается ей в рот. Иногда ему нравится целовать ее, ощущая собственный вкус; порой он даже проглатывает сперму. На любой другой секс Джек не способен, по крайней мере, с Ханной, – а он верный супруг. Обычно все это заканчивается до того, как в шесть часов подает голос второй будильник.

Этим утром Джек напряжен до предела, однако разрядка остается недостижимой. Щекочущее ощущение, означающее, что финал близок, так и не приходит. В шесть ноль пять напряжение только усиливается, потому что секс нарушает его сегодняшнее расписание.

– Моя благородная супруга, давайте остановимся, – говорит Джек.

– Что случилось? – спрашивает Ханна. Ее рука все еще не отпускает его, рассеянно скользя вверх-вниз.

– Не знаю, но у меня сегодня хлопотный день. – Джек встает и целует жену в щеку. – Ханна не любит целоваться с ним после куннилингуса.

Он заходит в душ и, вяло попытавшись мастурбировать, включает холодную воду. К тому моменту, когда он выходит из душа, его член опадает. Одевается Джек очень тщательно. Он наносит на волосы особое средство, которое смягчает их, не лишая при этом естественного вида. Он увлажняет кожу. Он использует бесспиртовой лосьон для бритья. Он позволяет воде, оставшейся на теле после душа, высохнуть, вместо того чтобы вытереться полотенцем. Он подстригает ногти и волосы в носу. Он проверяет, насколько ровная у него стрижка. Он изучает свое тело в ростовом зеркале. Он решает, что на следующей тренировке сделает десять дополнительных упражнений для пресса. Он надевает темно-синие носки, голубую рубашку, голубые трусы, темно-синий костюм, синий галстук, завязанный полувиндзором, и серебряные запонки. Он осматривает свои зубы. Он закапывает глаза «визином», потому что ему не нравится цвет их белков. Он сбрызгивает одеколоном свою одежду – но не кожу. Косметика, которой пользуется Жак, привезена из-за границы, потому что все средства, производящиеся в Роузуотере, похваляются тем, что в их состав входят клетки инопланетян, или плацента пузырников, или еще какие-то невозможные ингредиенты. Если производители лгут об этом – о чем еще они могут лгать? Жак кивает своему отражению, надевает рабочий браслет и дожидается, пока тот синхронизируется с его ИД-чипом.

– Доброе утро, мэр Жак, – говорит Лора, его секретарь.

– Что у меня сегодня?

– Разговор с президентом в девять ноль пять. Результаты изысканий ждут на вашем браслете. В полдень – открытие новой центральной библиотеки в Атево. В пятнадцать ноль-ноль встреча с миссис Жак.

– Это еще зачем? Я вижусь с ней дома. Я только что с ней виделся.

– Она хочет встретиться с вами как адвокат благотворительного фонда «Неушедшие». Она хочет обсудить Ликвидацию.

– Опять?

– Да. Хотите, чтобы я перенесла или отменила встречу?

– Не надо. Нет, нет, все нормально. Что еще?

– На семнадцать ноль-ноль назначена встреча, к которой не прилагается ни файла, ни подробностей. Есть только имя: Дахун.

Дахун – это Фадахунси, наемник. После утренней беседы с президентом станет ясно, насколько Дахун ему вообще нужен. Партнеры.

– Ясно. Спасибо. Будь наготове, Лора. Я скоро с тобой свяжусь.

Джек Жак покидает свои апартаменты в особняке мэра и в сопровождении двоих телохранителей начинает рабочий день.

Доступные взглядам публики части особняка построены в стиле псевдобарокко. Два его крыла – северное и южное – увенчаны искусственно состаренными башенками, до отказа набитыми оружием и сенсорами. Стены покрыты асимметричными украшениями в виде кораллов, цветов и раковин каури. Внутри же особняк максимально современный и деловой: стерильные коридоры, бесшумные кондиционеры. Однако путь в кабинет мэра, несообразно со всем прочим, уставлен шестифутовыми статуями йорубских ориша: с одной стороны мужские