Какой бы друг моих скорбей, как жизнь моя худа, спросил,

Хоть раз бы лекарь-чудодей, что в сердце за беда, спросил!

Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто,

Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто.

От мук разлуки и порух мой стан к земле склоненным стал,

От горя свет очей потух, и взор мой помраченным стал,

Провидит Судный день мой дух — с тобой я разлученным стал.

Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто,

Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто.

И если я умру, ну что ж — я в мире счастья не нашел,

И в тех, кто на меня похож, увы, участья не нашел, —

Куда мне, ввергнутому в дрожь, в беде припасть, я не нашел.

Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто,

Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто.

И друга моим мукам нет, чтоб боль излить ему, увы,

Пред кем мне повесть моих бед сложить, я не пойму, увы,

Ничьей я дружбой не согрет, не нужен никому, увы.

Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто,

Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто.

Меня, забытого судьбой, забыли все — и друг и брат,

В любом питье, в еде любой — одна отрава, только яд,

Почтите же меня мольбой, нет сил терпеть, я смерти рад.

Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто,

Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто.

И вот несчастным жертвам мук какой преподан мной урок:

Я сам же, силой своих рук, все беды на себя навлек,

И в злоключениях разлук я беспредельно одинок.

Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто,

Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто.

И вот я, баловень времен, теперь унижен и презрен,

И, кровью сердца обагрен, терплю я мук жестокий плен,

Нет друга — вот о чем мой стон, я — жертва тысячи измен.

Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто,

Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто.

Промчался ветер-ураган и, разметав мой прах, заглох,

Но я мечтою обуян, что жив еще мой хладный вздох.

О, если был бы друг мне дан — сказать, как жалок я и плох!

Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто,

Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто.

О, не гоните же, молю: весь в ранах с головы до пят,

Я бремя тяжких смут терплю — бьет меня их жестокий град,

И безысходно я скорблю, я — кладезь бедствий и утрат.

Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто,

Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто.

Машраб, ты в этот мир пришел — неси же груз его забот,

Неси тот груз, как ни тяжел, — всему на свете свой черед,

Проходят сроки бед и зол, терпи, борись — и все пройдет.

Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто,

Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто!

* * *

На дивный лик твой пал мой взгляд — рабом я поневоле стал,

Во тьме разлук, в плену утрат томиться я все боле стал,

Кудрей твоих арканом сжат, я пленником неволи стал,

И, страстью, как Мансур, объят, я жертвой смертной доли стал,

Мечом твоим сражен стократ, я изнывать от боли стал.

По свитку красоты твоей я повесть чар твоих постиг,

И точки я увидел в ней — душистых родинок тайник,

И войско бед любви моей сразило плоть и душу вмиг,

И палачи твоих очей вострят ресницы вместо пик, —

Твой стан красив, как райский сад, — рабом твоей я воли стал.

Увидел я твой лунный лик, и всей душою рад я был,

Я пред тобой во прах поник, и мукой слез объят я был,

И разум я утратил вмиг, и в плен безумьем взят я был,

Весь — как Узра или Вамык, Ширин или Фархад я был, —

Я преданным, как их собрат, невиданный дотоле стал.

И, проливая реки слез, в тоске отныне я рыдал,

И тайной муки я не снес — в лихой кручине я рыдал,

Вдали от уст, что краше роз, об их рубине я рыдал,

И, став Меджнуном, гол и бос, влачась в пустыне, я рыдал, —

От уст твоих, от их услад страдать я в диком доле стал.

От мук любви — мой горький стон, в тюльпанах ран горит вся грудь,

Я стрелами ресниц пронзен, и сердцу муки не минуть,

Никто из смертных всех времен тебе не равен, — о, ничуть,

Унижен я и сокрушен, — о, сжалься, милостивой будь, —

Машраб тебя узреть был рад, но пленником недоли стал.

* * *

Меня Меджнуном одиноко она скитаться обрекла,

Скитальцем сделала жестоко и мне судила бремя зла,

Твердыню сердца сокрушила, жестокой мукой извела,

И сердце все, как саламандру, объяла огненная мгла,

Меня томишь ты ожиданьем — на посрамленье предала.

Мой бедный взор, ее не видя, весь блеск жемчужный растерял,

От огненных моих мучений стенают все — и стар, и мал,

Нет, видно, и не суждено мне узреть красу без покрывал, —

Прочтите сказ