Между нашими губами застыло томительное ожидание и расстояние длиной в жалкий дюйм.

Но Лукас медленно отодвинулся, словно возводя ледяную стену.

– Я в душ.

– Лукас?

– Что? – обернулся он.

– А наш пленник не сбежит?

– Нет. Я завязал прочный, армейский узел.

– Не умрёт? – засомневалась я.

– Намекаешь, что я его проведал?

– Да.

Лукас вздохнул и фыркнул себе под нос, что такого «гостя» он отправил бы гулять в метель нагишом.

Через несколько минут он оделся и вышел из домика. Я с облегчением вздохнула и привела себя в порядок.

У меня было немного времени, чтобы прибрать на кухне и сложить остатки еды в холодильник.

Потом я подхватила бутылку вина и отправилась в гостиную. Столкнулась с Лукасом.

– Эй… В гостиной довольно прохладно! – заметил он.

– У меня есть толстый плед и вино, – возразила я. – И… Рождественский свитер!

– Да уж…

– Прими душ. А потом я буду ждать тебя на диване! – улыбнулась я.

Почему-то знала, что Санта присоединится ко мне.

Лукас был прав – в гостиной было холодно. Но я забралась на диван с ногами и укрылась толстым, пушистым пледом.

Я не стала включать телевизор, просто слушала, как гудит в каминной трубе ветер и смотрела на мигающие огни рождественских гирлянд.

На душе было спокойно, как никогда раньше.

Всё тело ныло, но это была приятная и ноющая боль, от которой я чувствовала себя женщиной в полном смысле этого слова. Женщиной, у которой есть мужчина.

Вот чёрт… Меня опять заносит мыслями не в ту сторону!

Через несколько минут в комнате появился Лукас, одетый в тёмно-серый свитер и кожаные чёрные штаны.

Я протянула ему бокал:

– Налей мне вина?

– Хочешь напиться? Потому что осталось ещё несколько носков. А там лежат ого-го-го какие игрушки? – хмыкнул Санта.

– Садись, половой гигант! Ты изнасиловал мою киску… Неуверена, что выдержу раунд повторного траха. Только после отдыха!

– Слабачка!

Лукас наполнил мой бокал вином, а сам отпил из бутылки. Я попыталась накинуть плед на его колени, но мужчина покачал головой:

– Это не для меня. Вот это всё, – обвёл он комнату рукой. – Не люблю Рождество.

– Клаус не любит Рождество?! – хихикнула я, пьянея довольно быстро.

– Так и есть.

– На каком языке ты говорил со мной на кухне?

– На своём родном, – Лукас отпил вина из бутылки, пояснив. – На норвежском. Я родом из Норвегии.

– Ого! – присвистнула я. – Занятно.

– Мои предки мечтали перебраться из крошечной деревушки Норвегии в Америку. Это и случилось.

– Тебе было нелегко прижиться здесь?

– Немного! – пожал плечами Лукас. – Я был белый как снег, отвратительно говорил по-английски, а ещё меня зовут Клаус. Так что было немного тяжело поначалу.

– Тебя дразнили?

– Ещё как! Можешь не верить, но до тринадцати лет я больше напоминал гнома или эльфа, чем пацана, – Лукас усмехнулся. – Зато потом за одно лето я резко вырос, к тому же увлёкся силовым спортом и мотоциклами. Так что обидчики быстро заткнули свои рты после того, как я выбил главарю челюсть с одного удара. С тех пор меня зовут Лукас.

– И Рождество ты не любишь по этой же причине? – уточнила я, с сожалением заглядывая в опустевший бокал вина.

– Не совсем. Но эту историю ты не услышишь.

– Кстати, об историях. Ты не рассказал мне о суеверном болване. Хотя обещал, – зацепилась я крошечный шанс узнать Лукаса поближе.

– А-а-а… Ты про это…

Лукас поправил волосы.

– Не самая добрая история. Уверена, что хочешь услышать?

– С тобой мне не страшно! – улыбнулась я и спохватилась. – Пленник жив?

– Жив, боров. Что с ним случится?

– Полицейские не торопятся ехать и забирать беглого арестанта.

– Снаружи довольно сильно метёт. Кажется, одна из трасс перекрыта. Копы приедут только после того, как расчистят завал, – ровным голосом отозвался Лукас.

Я воспользовалась небольшой паузой и перебралась к нему на колени, прилегла головой на мужское плечо и попросила Санту поправить плед.

– Эй, я не люблю эти нежности, – насупился Лукас.

– Нежности? Ничего подобного! Просто я люблю лежать на чём-нибудь твёрдом, а вон та подушка – просто отстой! – соврала я, ни капельки не покраснев.

– Ладно…

Горячая ладонь Лукаса опустилась на моё плечо. Я лежала и вдыхала аромат его крепкого, складного тела.

– Это было давно, – начал Лукас.

– Начало, как в сказке, – пробормотала я и прикрыла глаза, неожиданно для себя зевнув.

– Эй ты, – нарочито грубовато встряхнул меня за плечо Лукас. – Секс-марафон ещё не окончен.

– Я не отказываюсь от секса, Лукас! – фыркнула я. – Но хочу небольшую передышку!

– Не думал, что затрахать тебя окажется проще простого! – рассмеялся Лукас низким смехом.

Его смех звучал, как снежная лавина, спускающаяся с вершины горы.

– Ладно, давай к делу. Эта история случилась довольно давно. Я проходил воинскую службу. К тому времени я уже был крепким здоровяком, презиравшим опасность. Я остался на контрактную службу. Меня с отрядом перебросили в Ирак.

Я сглотнула ком в горле. Мои предположения насчёт Лукаса в чём-то оказались верны.

– И каково это – находиться там?

– Сухо и пустынно. Иногда скучно так, что ты пытаешься стрелять из снайперки по скорпионам, ползающим в пустыне. Иногда так жарко, что, кажется, будто ты находишься в гостях у Сатаны, – ответил Лукас. – В моём отряде служили неплохие ребята. Я был их командиром. К тому времени я был самым взрослым, и они казались мне совсем пацанами, хотя я был ненамного старше их. Одного из парней звали… допустим, его звали Джо. Не хочу называть его настоящего имени. В тот раз нам нужно было захватить деревеньку, в которой засела шайка террористов. Вылазка началась ночью. Мы подобрались почти вплотную и затаились на некоторое время. Рассчитали время атаки… Но потом увидели, что террористы неожиданно получили подкрепление. Нам пришлось отступать. Мы должны были отойти и спрятаться на прежнем перевалочном пункте. Я планировал доложить о ситуации вышестоящему начальству. Я не хотел рисковать своими парнями только для того, чтобы нас всех убили. Террористы не заметили нас. Мы начали отступать. И вдруг этот парень, Джо, говорит, что потерял свой грёбаный талисман – нагрудный жестяной значок. Это хрень, полнейшая, говорю ему я. Но Джо убеждён, что ему нужно вернуться. Якобы благодаря этому грошовому значку, смерть обходит его стороной, а он сам выпутывается из множества передряг целым и невредимым. Я запретил ему уходить и пригрозил, что расценю его отход, как дезертирство. Джо послушался. Но, как оказалось, для вида. Он рискнул сунуться обратно. Он догнал нас через час, радостно помахав своим грёбаным значком.