– Этот сукин сын выжил! Выбрался из адова пекла, – проворчал Лукас.

– У тебя остались шрамы после того боя?

– Осталось кое-что, да, – нехотя ответил Лукас. – Я решил оставить службу. Тот парень, Джо, тоже.

– Значит, его талисман работал?

– Он работал только на войне. Джо погиб в первый же день возвращения на гражданку. Его сбил автомобиль на пешеходном переходе. Насмерть. Так что херня все эти ваши суеверия…

– Много твоих ребят погибло?

– Много, – вздохнул Лукас. – Иногда мне до сих пор снится, как я закрываю им глаза, а потом заполняю карточки со словами соболезнования для их родных. Ненавижу Рождество…

– Это случилось под Рождество?

– Моё увольнение из рядов действующей армии случилось примерно в это время. Как бывший командир отряда, я сам доставлял благодарственные письма и карточки родным погибших. В Рождество. Клаус Ольсен стал самым хреновым Сантой на всём белом свете. В дома, наряженные для светлого праздника, он приходил с холщовым мешком и доставал оттуда грёбаные послания смерти.

– Но твоей вины в этом нет, – с комом в горле сказала я. – Ты мог бы и не разносить эти послания?

– Да. Я мог бы не делать этого. Тогда семьи погибших получили бы трагические вести из рук работника почтовой службы. Он бы попросил расписаться их в квитанции о получении и ушёл, оставив их с горем наедине. А я мог рассказать семьям погибших, что их парни были настоящими мужчинами до самой последней минуты и не дрогнули перед врагом.

– Я думаю, что тогда ты был не самым весёлым Сантой, но самым смелым. Мне кажется, семьи погибших понимали, что тебе было нелегко сделать это.

– Нелегко.

– Но ты справился, Клаус-Лукас. Хоть теперь ты и не любишь Рождество.

Лукас замолчал, тяжело вздохнув.

– Теперь ты просто обязана развеселить меня, – отрывисто сказал он. – Пока я не потянулся к бутылке.

– У тебя были проблемы со спиртным?

– Полгода в запое после того Рождества. Пока однажды я не испугался неизвестного мужика, гуляющего по квартире, и только спустя минуту понял, что это моё отражение, – рассмеялся Лукас. – Потом я завязал. Без клуба анонимных алкоголиков, психологов и прочей херни. Я вспомнил, что есть ещё кое-что, любимое мной.

– И что же это?

– Байки. Трюки. У меня всегда получалось выкинуть что-нибудь эдакое. Я стал каскадёром…

Не знаю, как так получилось, но разговор опять перешёл на тему Лукаса и его жизни. Я, конечно, была этому очень рада.

Но незаметно для себя я уснула, убаюканная низким, приятным мужским голосом.

А потом я резко проснулась от постороннего звука.

Я не сразу поняла, что нахожусь не в гостиной, а в спальне на кровати. Наверное, Лукас отнёс меня и даже накрыл одеялом.

Забота мужчины отозвалась приятным теплом внутри.

Но вот опять… Этот звук!

Как будто сдавленный вскрик от сильной боли!

Кто это? Потом раздался грохот падающего тела.

Я выпуталась из одеяла и выбежала из спальни.

Я ни на секунду не задумалась об опасности или о том, что это мог быть преступник, чудом выбравшийся из гаража.

Выскочила пулей в коридор и увидела Лукаса. Он лежал на спине и постанывал.

Его лицо было искажено мучительной болью. По вискам градом струился пот.

– Лукас! Что с тобой, Лукас? – зарыдала я, боясь даже притронуться к мужчине.

Очередной стон боли вырвался из плотно сжатых губ мужчины.

– Боже! Чем я могу помочь тебе?

Я металась по коридору, словно испуганный мотылёк. Но потом приказала себе успокоиться.

Опустилась на колени возле мужчины.

– Это из-за травмы спины, да? У тебя шрам на позвоночнике.

– Всё в полном порядке, – просвистел через стиснутые зубы Лукас. – Уйди.

– Не уйду. Скажи, чем я могу помочь? Я вызову неотложку, но они навряд ли приедут быстро.

Я хотела подняться. Но Лукас неожиданно сильно и крепко стиснул мою футболку.

– Не надо никого. Уйди… Сейчас всё пройдёт.

Пройдёт? Ага, как же!

Лукас стиснул зубы посильнее и попытался встать, отмахнувшись от меня рукой, как от надоедливого насекомого.

Но хрена с два я останусь в стороне. Если у него травма позвоночника, то этому красавцу нужно беречь себя, а не прыгать по каминным трубам без страховки.

Лукас поднялся, держась за стену. Он пытался сдержать стоны боли, но у него это плохо получалось.

Очередной спазм скрутил его настолько сильно, что мужчина пошатнулся.

Я успела нырнуть под его руку и заставила опереться на себя.

– Не упрямься, здоровяк! – попросила я и завела Лукаса обратно в спальню.

Он рухнул на кровать как подкошенный. Судя по его движениям, он хотел перевернуться на живот. Я помогла ему это сделать и стянула футболку.

– Где болит, упрямец? Спина?

– Всё пройдёт, – упрямо повторил Лукас. – Бывает. Редко. Но…

– Но тебе нужно беречь себя.

– Заткнись!

– Уже затыкаюсь.

Я не удержалась и поцеловала Лукаса в плечо.

– Полежи и никуда не убегай. Я знаю, что у моей… – я чуть не оговорилась про подругу. Но вовремя поправила себя. – Знаю, что моя аптечка оснащена всем необходимым.

Я опять едва не проболталась и приказала себе следить за языком. Вернулась в спальню через несколько минут с коробкой в руках.

Порылась в содержимом, ища обезболивающую мазь.

Я знала, что у мужа подруги бывали проблемы – боли в спине. Так что в аптечке обязательно должно было найтись что-то для избавления от боли.

Вот и нужный тюбик с гелем.

– Сейчас тебе полегчает, Лукас, – пообещала я, распределяя прохладный гель по позвоночнику. – Здесь же болит, да?

– Отвянь от меня, неугомонная женщина! – недовольно рыкнул Лукас, но его голос был полон облегчения.

Боль отступала от лёгкой прохлады препарата. Уверена, что гель снимет боль, но она не сможет вылечить Лукаса.

Кажется, Лукасу нужна серьёзная медицинская помощь. Возможно, потребуется оперативное вмешательство.