Я виноват. И СУР тоже виноват.

В конце концов, они закончились. Я стою в перьях и чьей-то крови посреди клеток с трупиками домашних питомцев.

Всего нам досталось по 105 очков опыта.

– Даже третий уровень не подняла, – пустым равнодушным голос говорит Лида. – А столько животных мы...

Она пытается плакать, но видно, что сил на слёзы у неё уже не осталось.

– Мы найдём как прокачаться, – отвечаю ей. – А пока пойдём отсюда.

Выбегаем из приюта, прихватив с собой арматуру. Бойню скоро обнаружат, обнаружат и трупы Воланда, Ипполита и Шарика. Пули развоплощаются вместе с Феликсом, я это проверял отдельно, но пулевые следы остались. Очень легко совместить их с таким же ранением Куколдуна.

Я чувствую, как затягивается на шее петля. Спецслужбы уже знают про игроков, если верить сообщения Стальной Крысы. Нас всех уже ищут. Невозможно вечно прятаться от государства, но надо протянуть до конца квеста.

Мы идём из промзоны, но я веду нас не в город, а в противоположенном направлении, к речке. Когда-то в детстве я гулял вокруг города с дедушкой, и сейчас знания окрестностей мне пригодились.

Лида и я вымазаны в крови и перьях, нам надо отмыться и припрятать арматуру.

Мы выходим к речке минут через сорок, благо, приют находился на самом краю промзоны. Утро прохладное, но мы быстро раздеваемся и простирываем одежду. Выжимаем спортивные костюмы и вешаем немного просушиться.

Арматуру я затопил в речке.

– Мы не союзники, – вдруг говорит Лида. – Мы сообщники по страшному преступлению.

Шлёпаю Лиду по роскошной попке – просто так шлёпаю, без задней мысли. Она взвизгивает и убегает. Откуда только энергия взялась? Некоторое время я гоняюсь за ней вдоль берега вокруг одиноких деревьев и камышей. Наконец, настигаю её у какого-то пенька. Обхватываю за талию. Лида смеётся, притворно сопротивляясь.

Я беру её прямо на покрытой росой траве. На этот раз она лежит на спине, а я прижимаю её сверху. Кажется, это называется миссионерской позой.

Всё снова происходит как-то дико и необуздано. Лида кусает моё плечо, а я работаю тазом изо всех сил… Мы только что пережили смертельную опасность и перешагнули через свою совесть. Нам страшно и стыдно. Мы сообщники. Мы жаждем хоть немного дешёвых эндорфинчиков, которые предоставляет половой контакт.

Удовлетворённые, мы возвращаемся к развешенным спортивным костюмам. Они синтетические и сохнут быстро, но всё ещё мокроваты. Плевать. Надеваем. Делаем разминку, затем бежим несколько раз наперегонки. Я, естественно, быстрее.

Одежда высыхает прямо на нас – современная спортивная синтетика удобна.

Идём к городу по объездной грунтовке, чтобы зайти в него не с промзоны. Пишу родителям смс, что ушёл на утреннюю пробежку. Получаю недовольный смайлик от отца.

Город вроде маленький, тысяч триста-четыреста, не помню точно, но обходим мы его долго. Час или два.

– Разделяемся, – говорю, когда мы подошли к автостраде, ведущей в город. – Вызываем такси по-отдельности. Будь на связи.

Лида кивает и целует меня в щёку.

– Пока, Хозяин, – она игриво улыбается и шагает вдоль дороги, голосуя.

Я понимаю, почему она вдруг стала такой радостной – её Малое Исцеление получило новый уровень. Может быть, на этом уровне она сможет помочь своему сыну.

Зачем-то вздохнув, я иду вдоль дороги в противоположенном направлении, вызывая такси через агрегатор. Хочется домой, в постельку и спать.

А ещё низкое солнце готовилось подарить просыпающемуся городку очередной мягкий майский день.

Глава 8. Пропавший человек

Мне снился дурацкий сон, в котором вокруг меня, запертого в клетке, ходили три женские фигуры в балахонах с капюшоном и периодически пытались проткнуть кусками заточенной арматуры. Извиваясь, я уклонялся от тычков, пока не поскользнулся, и острая железяка не полетела мне прямо в живот. Однако, в моём кармане вдруг зазвонил телефон, и арматура остановилась. «Ответь» – сказала одна из фигур голосом сестрёнки.

И я проснулся. За окном солнечный свет заливал улицу – полдень.

Звонил смартфон, на экране отображалось имя.

Лерочка.

Мгновение я колебался, а потом ответил:

– Я думал, ты со мной больше не знаешься.

– Нет времени на разборки, – голос Лерочки был едва слышен. – Валера пропал.

Валера – это её «папик-братик» на фокусе. Хочу сказать, что меня не заботит судьба педофила, но осекаюсь.

– Мэлсик, помоги…

Там, на другом конце провода, плачет Лерочка. Светлая, добрая девочка, которую я любил два года.

– В полицию обращалась? К его родителям? К друзьям? – спрашиваю, лихорадочно соображая, что делать.

– В полиции посмеялись, сказали, что он забухал. Сказали, чтобы приходила через сутки. Родители у него в Европе сейчас, а друзей его я не знаю, – говорит она.

– С чего ты вообще взяла, что он пропал?

– Сегодня утром он уехал на рыбалку на озеро. Как обычно, писал мне разные смешные сообщения, он всегда мне много пишет, а потом вдруг они оборвались, – говорит она. – Валера так не мог сделать. С ним произошло что-то очень плохое. Нам нужно туда, на озеро, помочь ему.

– Может, смартфон разрядился?

– Нет, дозвон идёт. Он в сети и не отвечает.

– Он там был один, что ли?

– Да, он любит рыбачить один, говорит, что это как медитация, дарит ему нужный настрой.

– Надо же, хобби, как у дедушки, – шучу, но вместо привычного смеха натыкаюсь на молчание. – И что ты предлагаешь?

– Поедем туда.

– Как?

– На такси, – отвечает она.

– Когда он перестал отвечать?

– Час назад.

Я колеблюсь, но уже понимаю, что не откажу ей в помощи. Не смогу отказать.

– Я готов в любое время.

– Тогда через полчаса жди меня, я подъеду на такси, – она кладёт трубку.

Полчаса – это много. Я хотел было уже положить смартфон на стол, но тут увидел сообщение от Лиды, пришедшее по мессенджеру. Открываю и вижу селфи Лиды на фоне больничной койки, в которой лежит укрытое одеялом тело. Под фоткой подпись:

«Привет! Малое Исцеление второго уровня помогло улучшить состояние сына. У него повысились все жизненные показатели, наблюдается мозговая активность, а врачи назначают дополнительные обследования, чтобы понять, почему ему стало лучше. Он, правда, ещё в коме, но если я буду улучшать Малое