Глава 19

– Да живет фараон, податель жизни, и Великая супруга его Ия-Иб, которая живет! Имя ее матери Хетепунейт, имя ее отца Нармер. Она супруга могущественного царя, чья южная граница владений так далеко, как Та-сети, а северная граница так далеко, как Меденит, – жрец закончил обряд и передал брачные браслеты своему помощнику. Тот, в свою очередь, поднес их на золотом блюде новобрачным. Жених и невеста обменялись браслетами.

Церемония проходила в храме Амаунет-Ра. Это было одним из условий Верховной жрицы – приемной матери невесты. Еще одним условием было то, чтобы Нармер перед свадебной церемонией удочерил Ия-Иб.

Хитрый шаг Верховной позволял новой супруге фараона, в будущем, остаться у власти. Ия-Иб становилась не только женой, с которой, после смерти ее мужа могли и не церемониться, теперь она становилась старшей его дочерью, а значит старшей наследницей.

По закону, следующий фараон должен жениться на старшей дочери предыдущего фараона, то есть на своей сестре. Только тогда он получал всю «божественную» власть. Так, жрица могла быть уверена, что новое воплощение богини проживет эту жизнь на земле в подобающем ей статусе.

Новобрачные вышли из храма. Нармер не мог оторвать взгляда от новоиспеченной супруги. Он преподнес ей дорогие подарки, украшения и ткани, осыпал ее комплиментами, называя «светлорукая, грациозная, та, чей голос и стан радует царя». На ступенях их встречал народ. Праздник Долины еще не закончился, и люди продолжали веселиться, пить, есть и гулять. От фараона они ждали щедрости и не ошиблись. Глашатай прокричал, что царь жертвует в честь своей супруги пива и хлеба на три дня.

Ладья, украшенная цветами, перевезла их на тот берег, где ждали свадебные паланкины. Двадцать чернокожих носильщиков в голубых набедренных повязках и платках подняли на плечи носилки, как и ладья, увитые живыми цветами, и понесли по главной улице столицы.

Улицы заполонял народ, кричащий поздравления, восхвалявший царя и его новую супругу. Имена Нармера и Ия-Иб звучали на каждом шагу.

Наконец показался дворец фараона, окруженный финиковыми садами. О приближении свадебной процессии, известили громкие трубы. Здесь их встречали. Множество слуг выстроились в две колонны по разные стороны от дороги, ведущей к центральному входу. Впереди процессии бежали юные девушки и рассыпали лепестки роз.

На пороге пиршественного зала, устроенного на огромной, полуоткрытой террасе их ожидали придворные. При появлении супружеской пары они расступились, и на новобрачных посыпались пожелания о ниспослании здоровья и долголетия.

Для фараона и его жены в центре зала установили золотые троны, для наиболее знатных гостей расставили инкрустированные бирюзой, сердоликом и лазуритом кресла с высокими резными спинками. Остальные, рангом пониже, расселись на табуретках, подушках и циновках, разложенных на полу.

Девушки-рабыни надели на гостей гирлянды и кусочки благовонного жира, капнули ароматным маслом на парики. Все служанки были молоды и красивы, а праздничные одеяния не скрывали их прелестей.

Столы ломились от яств: жареного мяса, кур, уток, голубей, различных овощей, хлеба и сладостей. На золотых и серебряных подносах стояли кувшины с вином. Все принялись за еду.

Рабы и рабыни подносили гостям деликатесы. Чаши для ополаскивания рук и льняные салфетки передавались по кругу, чтобы гости могли смыть жир со своих рук.

И вот уже свадебный зал гудит от голосов и игры музыкантов, расположившихся чуть поодаль ото всех. Танцовщицы услаждают взор, уже разомлевших от обильной и вкусной пищи гостей, многие из которых, кажется, были не прочь уединиться. Некоторые мужчины и женщины целуются, не стесняясь соседей, ласкают подруг и жен.

Фараону Нармеру тоже не терпится остаться с новой супругой наедине. Он подает знак приближенному. Музыканты тут же замолкают, а танцовщицы застывают в самых соблазнительных позах.

– Вот, его величество Хор-Нармер, – громко произнес царедворец, и все присутствующие поднялись со своих мест. – Он искал случай угодить отцу всех богов и совету богов Юга, главенствующему на волнах Нила. И его сердце, мудрое, как у Тота, размышляло о благах, которые они любят. Нет фараона со времен Ра, который сделал бы то, что сделал он в этой стране! Восславим!

– Восславим! – пьяные крики гостей огласили пиршественный зал.

– Восславим и супругу его, Великую Ия-Иб! – вновь прокричал царедворец.

– Восславим! – пронеслось по залу.

– Ешьте и пейте, во славу Нармера и супруги его! – закончил ритуальную речь приближенный царя.

И гости продолжили пить и есть, ибо яства, и вина на столах не кончались, а веселье лишь было в полном разгаре.

Сама Ия все происходящее воспринимала, как нереальное. Верховная жрица снова чем-то ее опоила.

– Ты должна как можно скорее зачать, – поучала она девушку перед свадьбой. – Иначе, так и будешь нефрут. Хоть теперь ты и дочь царя, а скоро станешь и его супругой, без наследника ты почти никто.

День кончился, и в покоях Нармера зажгли светильники. Две девушки-рабыни помогли снять невесте свадебный наряд и украшения, омыли тело прохладной, ароматной водой и усадили на край высокого царского ложа.

Ия могла наблюдать, как слуги готовят царя к первой брачной ночи. Его тоже раздели, омыли и насухо вытерли. Потом, одна из рабынь, встав на колени, нанесла на царственный «жезл» какую-то смесь и стала его массажировать. Вскоре, тот был готов исполнить свой супружеский долг.

Служанки опрокинули девушку на спину и раздвинули ее ноги, согнув их в коленях, и придерживая своими руками с двух сторон. Фараон подошел. Он был еще статен, но овал лица уже испещрен ранними морщинами, а глаза выдавали усталого человека и от этого царь казался старше своих лет.

– О, царь, – Ия произнесла заученную фразу, – будь со мной ласковым.

Мужчина улыбнулся, положил свои руки на ее бедра, прижался разгоряченным телом. Его возбужденное мужское естество пульсировало. Ия остро чувствовала это низом своего живота. Снадобье жрицы действовало до сих пор и девушке вдруг почудилось, что это Тети прижимает ее к себе. Это его руки скользят вверх, по талии, обхватывают ее грудь, ласкают, затем опять спускаются вниз, находят самое нежное место.

И она не может сдержать стона от этих прикосновений, сводящих с ума, зажигающих огонь внутри, тот, от которого вскипают все вены – огонь желания.

Резкий толчок вывел из ее состояния эфемерного счастья. Физически больно не было, лишь неприятно. Больно было душе.

Фараон увидел слезы девушки, и движения его прекратились. Царский «жезл», с неохотой, покинул лоно, он был еще возбужден. Их обоих обтерли белыми полотенцами, которые тут же аккуратно свернули и уложили в деревянный ларец. Ия заметила на полотенцах пятна крови, значит, знахарка сделала все как