— Я их закрою.

— Да ты что! — он махнул рукой. — Выйдет, будто я к тебе иду ради денег.

— Прекрати, Пётр. Мы с тобой знаем, ты помогал мне, начиная с Парижа. Не за деньги, а по дружбе. Ведь так? Вот и я помогу тебе как другу.

Думал он недолго. Минута, и Бобров хлопнул ладонью о мою ладонь.

— Согласен. Ты, Костя, симпатичней Голицыных и Шереметевых вместе взятых. Буду твоим человеком.

Мы скрепили договор рукопожатием. Глядя на улыбающегося Боброва, я думал, что всё к этому и шло. Он давно уже “прописался” в Злобино и каждый раз уезжал с неудовольствием. Так что я просто закрепил существующее положение.

* * *

С бала мы вернулись далеко за полночь. Впрочем, нескольких часов сна мне хватило с лихвой. Я встал с рассветом, умылся и спустился в столовую.

Мажордом, гонявший слуг на утренней уборке, если и удивился моему появлению в такую рань, то не подал виду. Поклонился и срочно организовал для меня завтрак. Кофий, яичница, пара тостов, сыр — просто и вкусно, как раз то, что нужно проснувшемуся организму.

Только я сел за стол, как в столовую осторожно заглянула Таня.

— Доброе утро, Константин Платонович.

— Доброе. Заходи, — махнул я рукой и показал на соседний стул, — присаживайся.

Девушка смутилась, но быстренько подбежала и села рядом.

— Кофий?

Я налил чашечку и пододвинул Тане.

— Константин Платонович, это я вам должна наливать.

— Ничего, — я улыбнулся, — после твоего дебюта на балу могу и я за тобой поухаживать.

Орка потупилась, но взяла чашку и сделала глоток.

— Расскажи, как тебе бал?

— Понравилось, Константин Платонович. Сударыни такие нарядные, судари ходят надутые, как гуси. Комнаты такие красивые, люстра огроменная!

Таня поставила чашку и показала руками.

— Вот такая! И блестит, как брульянт!

Пока она говорила, я пододвинул ей тарелку с тостами. Увлечённая рассказом, орка их съела под кофе. До чего же она забавная, Танюшка, — немного наивная, но это дело наживное. Кстати, побывав в роли дворянки, хоть и бедной, она изменилась — стала увереннее в себе, раскованнее. Очень полезное упражнение вышло, на мой вкус.

— А больше всего мне один барин не понравился, — Таня наморщила нос. — Такой, с бакенбардами.

— Чагин?

— Ага, точно он.

— И чем он тебе не угодил?

— Страшный он, Константин Платонович. Вроде любезный, улыбается, а как посмотрит, будто из ружья целится. И глаза холодные-холодные, как ледышки.

Ты смотри, в самую суть заглянула Танька. Не ожидал от неё такой проницательности.

— Кто ещё тебе не угодил?

— Ой, вы тоже скажете! Я крепостная, а они дворяне, мне никак угождать не должны.

— Я не про то. Не понравился тебе ещё кто-то?

— Ага, — орка кивнула, — тот барин, к которому мы первому ходили.

— А он чем?

— Хитрый больно. Разговаривает ласково, а будто камень за пазухой держит.

Интересная оценка Дубасова, где-то так и есть по ощущениям. Впрочем, с ним у меня общих дел, кроме Реестра, не предвидится, надеюсь.

Мы ещё немного поболтали, доели мой завтрак и разошлись. Я разбудил Боброва, вручил ему деньги и отправил гасить долг. А сам пошёл в сад за особняком. Хочешь не хочешь, а упражнения с Талантом надо делать каждый день. Диего мне для каждой тренировки не требовалась, тем более Анубис прохладно относился к испанке. Всё время принюхивался к ней и порыкивал, когда она приближалась. Уж не знаю, чем она ему пришлась не по нраву.

Два часа я “развлекался”. То призывал Талант, то заставлял прятаться. Отрабатывал бросок крохотного всполоха, поджигая щепку с расстояния десяти шагов. И вовсе не бесполезное занятие! Диего показала мне крутую штуку — заходишь в комнату и разом бросаешь такие всполохи в десяток свечей. Выглядит потрясающе! И главное, практически незаметно для окружающих, что ты зажёг их магией. Просто свечи вспыхивают, и всё. Но пока я мог зажечь только одну, и ту через раз. Чаще Анубис не мог отмерить нужное количество эфира, и щепка сгорала дотла.

Вконец намаявшись, я вернулся в особняк. Хотел подняться к себе, но тут услышал громкие голоса — в гостиной Марья Алексевна ругалась с каким-то мужчиной. Можно было пройти мимо, но среди неразборчивых возгласов чётко прозвучала фамилия Урусов. И я направился прямо к спорщикам.

Глава 13 — Курган

— А я повторяю, Марья Алексевна…

— Вы мне попугая не изображайте, Василий Петрович.

— Нет уж, позвольте! Я требую…

— В имении своём будете требовать. Здесь не ваша конюшня, чтобы приказывать.

— Марья Алексевна!

— Я уже сто лет Марья Алексевна. Что вы вообще за человек такой? Я вас по-хорошему прошу: проведите экзаменацию…

— А я вам в который раз объясняю — нет у меня времени. Нет, понимаете?

— Тогда и разговаривать нечего.

— Марья Алексевна, подождите. Я повторюсь: мне требуется ваш гость. Дело научной важности!

— Ах простите пожалуйста! Как я прошу об экзаменации — времени у вас нет. А как вам надо, так вынь да положь.

— Да-с!

— А вот и нет! Если вы без уважения к моим просьбам, то и я вам навстречу не пойду.

— Марья Алексевна! Наука требует…

— Не кричите, Василий Петрович, вы не на псарне. Пусть ваша “наука” требует в другом месте, а здесь мой дом.

— Как вы не понимаете — у меня нет времени заниматься всякими глупостями. Мне срочно нужен деланный маг, а вы со своей экзаменацией!

— Ах посмотрите, какая цаца! Занятой весь из себя, требует, кричит, только что ножкой не топает. Наука? А вот выкуси! Пока мою просьбу не уважишь, дырку тебе от бублика.

— Вот как?!

— Вот так.

— Если бы вы были мужчиной, я вызвал бы вас на дуэль.

— Ха-ха! А с женщинами боитесь драться?

— Я ничего не боюсь! Но вас, старую женщину…

— Старую?! Да я сама тебя вызову и застрелю!

Обстановка в гостиной накалилась до предела. Так что я ускорил шаг и поспешил прервать безобразную сцену.

— Доброго утра, господа.

В комнате были Марья Алексевна и незнакомый старичок — седой, в очках, с козлиной бородкой и растрёпанной шевелюрой. Оба обернулись на мой голос, разом смутились и сделали вид, что не собирались устраивать дуэль.

—