— Ага, сейчас увидите.

На small wand, который я достал из кобуры, Сумароков и Аристарх посмотрели с некоторым презрением. Вот что за люди эти Талантливые, а? Даже когда не могут обойтись без помощи деланного мага, всё равно выпячивают своё врожденное превосходство. Тьфу на них! Если бы не экзаменация, ни за что не стал бы им помогать.

На этот раз я сделал связку из Знака воздуха, Печати Силы и Знака огня. Только не плоскую, а слоёным пирогом, один над другим. Воздух работал насосом, Печать концентрировала эфир, а Огонь разогревал его.

Стоило запустить эту конструкцию, и купол наполнился гудящим пламенем. У-у-у-у! Конструкты корчились, дёргались и распадались. Через минуту от эфирной живности не осталось даже следа, и я стёр связку Знаков.

— Лихо вы! — Сумароков покачал головой. — Никогда не видел такого эффекта. Можно начинать раскопки?

— Не торопитесь, Василий Петрович. Это был первый слой защиты, сам курган я ещё не смотрел.

Купол над холмиком не представлял угрозы, и я шагнул под его свод. Наклонился и заглянул в земляной лаз, выкопанный археологами. Так-так, посмотрим, что у нас здесь.

Мать моя женщина! Куда я лезу-то?! Весь холм представлял собой тугой кокон из эфирных потоков. Что-то вроде “шкатулки Лейбница”, только раз в сто мощнее.

Не знаю, как они умудрились потерять только троих, да ещё и лаз так глубоко прокопать. Сунься туда, и через час можно смело заказывать панихиду.

Я выбрался наружу и подошёл к Сумарокову. Аристарх куда-то убежал, и мы остались со старичком наедине — отличный повод для откровенного разговора.

— Василий Петрович.

— Да-да?

— А ведь вы недоговариваете.

— Я?!

— Именно вы, Василий Петрович. Что там внутри? — я указал на курган.

— Древняя могила, — под моим пристальным взглядом он занервничал, — старые кости, бронзовое оружие. Ну, может быть, ещё какие-то ценности, золотые украшения. Честное слово!

— Лукавите, Василий Петрович.

Он слишком наигранно поджал губы и задрал подбородок.

— Вы переходите границы, молодой человек. Будь я моложе, вызвал бы вас на дуэль.

— И всё же я прав.

Сумароков зло прищурился.

— Константин Платонович, перестаньте…

— В кургане запредельная концентрация эфира. Настолько высокая, что может запросто убить человека или оставить на всю жизнь калекой. Что это, кости фонят? Оружие, воспетое в эпосе? Вероятно, греческое, Геракла или Персея? Или золотые украшения? Полагаю, их носила сама Елена Троянская. Да, Василий Петрович?

— Да какая вам разница! — вспыхнул Сумароков.

— Огромная. Не понимая, с чем имею дело, я не могу работать с феноменом. Это не Знаки деланных, не колдовство Таланта, а чёрт знает что. Я не готов рисковать жизнью ради ваших тайн.

Лицо старика сморщилось, будто я его лимонами накормил.

— Не хотите говорить, — я вздохнул, — и не надо. Мне чужие тайны без надобности. Пройду экзаменацию в Москве, это дозволяется правилами, я уточнял.

Я развернулся и пошёл в сторону лагеря. Пусть сам ковыряется в кургане. Там такие мощные потоки, что спалят меня, и никакой Анубис не поможет.

— Постойте!

Не успел я отойти и на сотню шагов, как Сумароков бросился за мной.

— Константин Платонович, погодите.

Бегать от старика я не стал и дождался, пока он догонит меня.

— Простите, был неправ. Вы действительно имеете право знать.

Вид у Сумарокова был виноватый.

— Мы без вас не справимся. Я всё расскажу, а вы ещё раз подумайте. Хорошо?

— Давайте попробуем. Слушаю вас.

— Понимаете, — старичок опустил взгляд и ковырнул носком сапога землю, — исторические ценности для нас не главное.

— А что же тогда?

— Ну, — он мялся, подбирая слова, — Таланты ведь не вчера появились. У древних народов их носители становились вождями, жрецами, старейшинами. Иногда в их могилах можно найти… Ммм… Как бы это сказать…

— Как есть.

— Мы, в смысле масоны, называем это “красной ртутью”.

Ёшки-матрёшки, и тут масоны! Уже входит в привычку — если творится что-то странное, значит, рядом эти господа.

— И зачем вам она?

Сумароков не хотел говорить. Переминался с ноги на ногу, жевал губы и морщил лоб.

— “Красная ртуть”, это по сути, мы так думаем... да, если говорить образно, последний глоток Таланта. Всё что осталось от него.

— И? Вам он зачем?

— Поклянитесь никому не рассказывать.

— Слово дворянина.

— Дайте клятву мага.

Он посмотрел мне в глаза.

— Вам эта тайна может доставить неприятности, если станет известно, что вы в курсе.

— А вам ничего не будет? За то, что рассказали мне?

— Я уже старый, — усмехнулся старичок, — в любой момент помереть могу.

— Хорошо, я клянусь, и пусть Талант будет мне свидетелем.

Неожиданно в груди рыкнул Анубис. Он услышал и собирался проследить за исполнением клятвы.

— “Красная ртуть” усиливает любой Талант, — почти шёпотом сказал мне Сумароков, — обычно на треть. Вы не представляете, сколько готовы платить княжеские роды за один шарик “ртути”.

Вот так новость! Ничего себе бизнес у Сумарокова. А ведь я и правда поверил, что он археолог.

— Жаль, что вы прикрываете наукой поиск этой “ртути”.

Старичок покраснел, затем побледнел и взорвался:

— Да как вы смеете! Я настоящий археолог, в отличие от этих самых. За двадцать лет я не потерял ни одной находки! Всё собрано, описано, каталогизировано и передано на хранение в кунсткамеру! Да меня сам Пётр Великий наградил золотой табакеркой за уникальные образцы древнего оружия! Я не прикрываюсь! Думаете, оплачивать экспедиции находятся добровольцы? Ни один! Ни одного рубля! У меня поместье трижды заложено. Трижды! Да я…

Я с трудом его успокоил. Старичок долго кричал, плевался и тряс кулаком, но в конце концов успокоился, и мы объяснились. После некоторого торга сошлись на следующей схеме: я “взламываю” могильник и получаю половину найденного золота. На “ртуть” я не претендовал — и так с Анубисом с трудом управляюсь, а если он станет мощнее, то и вовсе слушаться не будет.

— Как она хоть выглядит, ваша “красная ртуть”?

— Светящиеся шарики багряного цвета. Вы их ни с чем не спутаете, не волнуйтесь. Обычно, в могильнике их штуки две-три. А вы точно сможете добраться до камеры захоронения?

Я пожал плечами. Поживём — увидим.

— А как вы раньше справлялись, без меня?

Теперь уже Сумароков дёрнул плечом.

— Раньше не умирал никто, как-то обходилось.