Мяса, и в самом деле, было столько, что бедная «Юрюзань» еле справлялась. Маленькую морозилку я забил до отказа, а в самом холодильнике температура не опускалась ниже плюс трёх градусов. Но при такой температуре мясо долго не пролежит.

Да и не привык я жадничать.

— Сколько же у тебя мяса? — спросил Павел.

— Килограммов сорок, — честно ответил я.

— Ничего себе! Вот это вы поохотились!

— Да уж, пришлось побегать. Потом расскажу.

Павел остановился.

— Ты не обижайся, Андрюха. Но мясо я взять не могу. Если кто-то узнает — по деревне, знаешь, какие разговоры пойдут? Меня вмиг отсюда переведут на другой участок. А у меня тут семья. Две сестры младшие, родителям помощь нужна.

— Понимаю. Тогда посоветуй — как лучше этим богатством распорядиться, чтобы завистников не нажить?

— Хм.

Павел задумался, потянувшись рукой к подбородку.

— Ну, если ты соседям предложишь — в этом ничего такого нет. Опять же, охотники, которые сено косили — их можешь поощрить. Ну, и себе оставь, суп варить. На тушёнке разоришься, а без мяса — ноги протянешь, по лесам-то бегать.

— Слушай! — осенило меня. — А одинокие старики в деревне есть? Ветераны?

— Как не быть, — пожал плечами Павел.

— Так, может быть, их мясом побаловать? Адреса ты знаешь?

— И я знаю, и в сельсовете они есть. После фильма с Фёдором Игнатьичем переговорим. Хорошая мысль тебе в голову пришла, Андрюха!

Клуб представлял собой старое деревянное здание, обшитое досками и выкрашенное рыжей краской. У широкого крыльца были вкопаны лавочки, на которых чинно вели беседы местные бабульки в парадных кофтах и цветастых платьях. По будням-то недосуг видеться с подругами — хлопоты по хозяйству занимали весь день. Разве что у магазина встретишься. Но в субботу бабушки отводили душу за всю неделю.

Их кавалеры пенсионного возраста собрались вокруг большого стола, вкопанного в тени старой раскидистой берёзы. Оттуда слышался стук костяшек и азартные возгласы:

— Голый пошёл!

— Шестёрочный!

— Рыба!

За другим углом стола задумчивый старичок интеллигентного вида играл в шахматы с широкоплечим громилой. На затылок громила лихо заломил широкую клетчатую кепку в пятнах мазута.

Фигуры на доске периодически подпрыгивали от лихих ударов доминошников. Тогда громила аккуратно поправлял их толстыми пальцами.

Судя по озабоченному лицу старичка, громила выигрывал.

Возле широких двустворчатых дверей клуба прямо к стене была приколочена гвоздями афиша предстоящего фильма.

Надо же! «Иван Васильевич меняет профессию»! Похоже, вечер сегодня будет весёлый.

Я обернулся и увидел Катю.

В голубом ситцевом платье, с белой лентой в волосах, она была очаровательна.

Катя стояла на другой стороне дороги, нерешительно поглядывая в сторону клуба.

Я проследил её взгляд и увидел за кустом черёмухи Кольку с двумя приятелями. Они сгрудились в кружок, заслонившись спинами от любопытных взглядов. То один, то другой иногда пригибался, а потом быстро запрокидывал голову. Судя по этим характерным движениям, вряд ли парни обсуждали международную политику.

В этот момент Колька повернул голову и увидел Катю. Растолкав дружков, он уверенной походкой направился к ней.

Вот только я стоял ближе и успел быстрее. В два шага перемахнув дорогу, я подошёл к девушке.

— Здравствуйте, товарищ фельдшер!

— Здравствуйте, товарищ егерь! — улыбнулась Катя с плохо скрываемой тревогой. — Вы всё-таки, пришли? Я думала — не придёте.

— Почему?

— Говорят, к вам начальство на охоту приехало. Я думала — это на все выходные.

— Так они уже уехали. Поохотились. А вам очень идёт это платье!

— Спасибо!

Катя сжала губы. По её лицу я понял, что Колька, наконец-то, добрался до нас.

— Привет, Катюха! — раздалось за моей спиной. — Решила кино посмотреть? Ну, идём! Я для нас лучшие места занял!

— В самом деле, Катя, идёмте, — улыбнулся я. — Сеанс вот-вот начнётся.

Я сделал шаг с таким расчётом, чтобы оказаться между Колькой и девушкой. Вот ведь козлина! Он же ей специально проходу не даёт!

Мне очень хотелось, чтобы он набросился на меня сейчас, на глазах у всего посёлка. Тогда можно было бы принять серьёзные меры для защиты девушки.

Но Колька, к сожалению, дураком не был. Обернувшись нам вслед, он наткнулся взглядом на Павла и еле слышно прошипел:

— Я тебя ещё достану, егерь!

Впрочем, и на этот случай у меня был план. Я всё же постарше Кольки — если не телом, то мозгами точно.

Я остановился и медленно повернулся к нему. Помолчал, дожидаясь, чтобы все посмотрели на нас.

Не прошло и минуты, как над поляной возле клуба повисла тишина. Так оно и бывает, когда происходит что-то интересное. Только доминошники за столом продолжали стучать. Но вот смолкли и они.

Всё это время я не отрывал взгляд от Кольки. Я не хотел, чтоб он ушёл. И Колька меня не разочаровал.

Дождавшись, когда все разговоры смолкнут, я громко спросил:

— Ты кому здесь угрожаешь? Советским людям? Девушку преследуешь? Она сюда приехала людей лечить, а ты ей жить спокойно не даёшь! Не стыдно?

— Ах ты, гнида!

Колька дёрнулся ко мне, но вовремя осёкся, увидев осуждающие взгляды.

— Что, страшно? — спросил я его. — Людей испугался? Вот и запомни, что с этого дня вся деревня тебя видит и знает — чем ты занимаешься. Оставь девушку в покое, дай ей заниматься пациентами.

Говоря всё это, я сильно рисковал. Всё же Колька свой, деревенский. А я — приезжий, без году неделя.

Но я уповал на присущее людям инстинктивное чувство справедливости и желание защитить того, кто слабее.

— Вот именно, Колька! — отозвалась одна из женщин. — Что ты к Кате пристал, как репей? Ну, не нравишься ты ей! Других девчонок мало, что ли?

Мужики согласно зашумели.

Колька покраснел, как помидор, сплюнул себе под ноги, развернулся и пошёл прочь от клуба.

Я повернулся поглядеть на его приятелей. Они не решились в открытую догонять Кольку и тихо исчезли за углом клуба.

Я очень надеялся, что после этого Колька оставит Катю в покое. Деревня тем и отличается от города, что каждый здесь на виду у всех. Что бы ты ни сделал тайно — через короткое время это станет известно всем.

Ну, а что до Колькиной ненависти ко мне — так с этим я как-нибудь разберусь. Не маленький.