— Да ну, зачем? — я вяло отбрыкивался от активного милиционера. — Я даже не видел того, кто это сделал. Со спины зашел, гад. Как ты его искать будешь? Только висяк очередной заработаешь. Начальство по голове не погладит. Оно тебе надо?

Сержант скис. Видимо, очень хотел по горячим следам раскрыть преступление, но ума хватило понять, что я прав. — не найдёт он никого. Мужика в кепке ищи теперь свищи. А то, что он с кем-то из ментов на порожке опорника общался, так то еще выяснить надо, с кем говорил. Может, случайный прохожий по делу заходил. Лица милиционера я тоже не видел. Вот и получается один сплошной геморрой и никакой полезной информации.

— Слушай, пошли я тебя хоть до медпункта доведу. На тебе лица нет. Бледный как рыбное брюхо, — забеспокоился Василий, заглядывая мне в лицо. — Рухнешь тут в обморок, что мне с тобой тогда делать прикажешь?

— Да мне на работу надо… — я вяло махнул рукой в сторону спасательной вышки. — Сидор Кузьмич… Женка…

— Да скажу я Кузьмичу, — Василий схватил меня за локоть и уверено развернул в сторону опорника. — Пошли, кому говорю!

— Правильно, товарищ милиционер! — раздался откуда-то противный голос. — Так его! В кутузку! Ишь ты, пьянь! С утра уже на бровях! А еще, небось, комсомолец!

Мы оба вздрогнули, словно нас застали за местом преступления. Сержант обернулся первым, я чуть медленней. Дородная дама, крепко сжимая одной рукой ладошку пухлого меланхоличного мальчика в панамке, другой прижимала к широкой бумажный пакет. Из него умопомрачительно пахло свежеиспеченными чебуреками.

Рот у меня наполнился слюной, желудок ни с того ни с сего взбунтовался. Я попытался сглотнуть. Резко закружилась голова, и меня затошнило. Я прикрыл глаза и задышал часто-часто, пытаясь купировать приступ.

— Во, ты смотри задышал. Товарищ милиционер! В кутузку его надо, вы гляньте на эту морду бандитскую. А глаза-то глаза! Так и зыркают! — разорялась тетка, отодвигаясь подальше но не покидая место событий.

— Гражданочка! Проходите мимо! Не видите, человеку плохо! — Василий попытался остановить разгорающуюся склоку, но дама была настроена решительно.

— Конечно, плохо! Зеньки-то с утра залил. И как не стыдно-то, а? Мать небось есть, мучается с тобой, иродом!

— Котенька, — к нашей компании шумно отдуваясь, полубегом подходил тучный мужчина. Походу, дама выливала сейчас на меня всю свою семейную жизнь. Судя по красно-кирпичному личика благоверного, мужчина большой любитель закладывать за воротник.

— Где шлялся, ирод? — рявкнула котенька. — А-а-а, тоже с утра глаза свое поганые залил?

— Котя, ну что ты, в самом деле, — залебезил мужик, пряча глаза. — Не пил я, чесс слово. Я только квас!

— Знаю я твой квас, паразит! — тетка хотела погрозить кулаком, но руки оказались заняты ребенком и пакетом. — Шагая давай, занимай нам место поближе к воде! Да чтоб грибок был!

— Вась… Чет мне совсем плохо… Отведи в тенек, а…будь другом… — окликнул я Чудного.

— Гражданочка! Проходите, не создавайте толпу! Милиция примет меры! — рявкнул Василий, да так что уши заложила.

Ты гляди, маленький, да громкий.

— Я? Толпу? — завелась тетка по второму кругу!

Но сержант решительно оборвал гастроль пригрозив арестовать если не все семейство, то главу как минимум за нарушение общественного порядка. Гневно возмущаясь, дама с мужем и пацаненком покинула несостоявшееся поле боя. Мы оба вздохнули с облегчением.

— Лех тебе к доктору надо, точно тебе говорю. Сотрясение у тебя. Пошли в опорник. Скорую вызову.

— Да какая скорая, — я попытался отмахнуться, но силы стремительно утекали.

Хотелось лечь в тенечек и спать, спать сутки, а лучше двое.

— Отставить разговорчики! — скомандовал Василий, крепко ухватил меня за локоть и повел в милицию.

В помещение Василий усадил меня на скамейку и попросил дежурного вызвать врача.

— Лесаков, ты что тут делаешь? На работу не пора? — раздался знакомый голос и из кабинета начальника в коридор вышел Сидор Кузьмич.

— Пора, товарищ начальник, — вяло откликнулся я.

— Разрешите доложить, товарищ мичман? — отбарабанил сержант

— Разрешаю, — Кузьмич и глазом не повел на такое официальное обращение.

— Да вот по голове его тюкнули. Думаю, сотрясение у него. Уговариваю в скорую, а он кобенится.

— А ну покажи, что там у тебя?

Василий отступил в сторону, пропуская Кузьмича. Я сидел, прислонившись к прохладной стене, прикрыв глаза.

— Лесаков, ты мне это брось в обмороки тут падать! Чай не девица красная а мужик! — грубовато окликнул меня начальник.

— Так точно… — пробомотал я, с трудом разлепляя глаза. — Отставить в обморок.

— А ну, мил человек, поднимайся. Повезу тебя на больничку. Окочуришься тут, затаскают потом по кабинетам. Посадят еще, — заворчал Кузьмич. — Васька, ты давай его ко мне в машину, я сейчас подгоню.

— Хорошо, Сидор Кузьмич, — кивнул сержант. — Лех давай, поднимайся по тихой. Я помогу.

— Не надо, я сам, — стараясь не качать головой, отказался я.

Вместе с Василием мы вышли на улицу. Солнце ослепило, в голове словно взорвали световую бомбу. Глаза заслезились, в висках поселились гномы с острыми кирками. Долбили по черепушке так, что я боялся, она лопнет, как перезревший арбуз.

Сидор Кузьмич подкатил на синем «барсике». «Москвич-412» был у нашего соседа.

Знаменитый барсик, он же мося, он же мосик. Такой был у соседа. Мы с моим другом Вовкой — сыном владельца мосика, частенько крутились в гараже у его отца, помогая его чинить. Чаще мешая, но это не мешало дяде Коле брат нас с собой в подмастерья. Мы же с удовольствием подавали ему ключи и другие инструменты, бегали за пивом для него и квасом для себя. Иногда приходила тетя Маша с бутербродами, но чаще с требованием «немедленно идти домой и помочь ей по хозяйству».

Барсик до сих пор будоражит умы автолюбителей. Разделившихся на два лагеря. Одни утверждают, что у четыреста двенадцатого двигатель сплагиачен с бэхи (БМВ), вторые уверяют, что это не так. Одно точно: в этом времени верхнеклапанный движок — лучшее, что есть у советского автопрома.

Я залез в машину, стараясь не облокачиваться о сиденье, чтобы не испачкать кровью салон. Сидор Кузьмич покосился на меня, но ничего не сказал. К моему удивлению, за