стаж народного судьи был уже немалым. Коллектив дружный, взаимопомощь была в порядке вещей. Однако с ее приходом идиллия закончилась. Эту ведьму отличала одна фундаментальная черта — зависть. Завидовала она всем и по любому поводу. Если начальство выносило кому-то благодарность за хорошую работу, а про нее забывали, несколько дней всех лихорадило. Она буквально чернела от зависти, придумывала и наговаривала на отличившихся такое… А уж если обходили премией, все, труба! Все застывали в ожидании взрыва… Некоторые готовы были отдать свои крохотные вознаграждения, только бы она заткнулась.

— А что начальство, не знало об этом?

— С начальством у нее были великолепные отношения. В системе судов давно выстроена жесткая вертикаль: нижестоящие зависят от вышестоящих, большинство решений так или иначе санкционируются.

— Ты хочешь сказать, что все судьи — сволочи?

— Да нет, Константиныч, — Саша усмехнулся, — судьи — это люди. Есть сволочи, есть и порядочные, кто хочет работать на совесть. Другое дело, что им не дают этого сделать, приходится идти на компромисс. У кого язык повернется винить бесквартирного судью в том, что он прислушивается к мнению начальства? Не будет прислушиваться, сгниет в своей коммуналке, или получит «досрочное прекращение полномочий».

— А что же наша мегера? В чем она провинилась?

— Она никогда ни с кем не дружила, ни с кем не откровенничала, так что о ней мало что было известно. Раза четыре выходила замуж, детей не нажила. Закат советской власти встретила с радостью. Наступило ее время. Вокруг нее собралась целая армия профессиональных «жуков». Эти посредники сытно кормились сами, так как точно знали, кому, сколько и когда нужно занести за «правильное» решение вопроса по конкретному спору. В суд она приезжала на личном «мерседесе», за рулем был водитель. Обедала в лучших ресторанах, отдыхала за границей по нескольку раз в год. О замужестве не думала, студенты-мальчики грели ее стареющее тело. Она не скрывала этого, наоборот, делала все напоказ. Она не занималась уголовными делами, ее стихия — собственность: квартиры, коммерческая недвижимость, земельные участки, акции. То есть все, что касалось передела собственности. Вела она себя на заседаниях безобразно. Могла крикнуть, помахивая судейским молотком: «Ответчик, присядь и заткнись, а то посажу, что ни один адвокат лет пять не выковыряет». Передавала дела адвокатам, разумеется, своим, чтоб те готовили решения, при этом на процессах сидели студенты, (в университете она вела курс!) и наблюдали эту вакханалию. Ей ничего не стоило сказать: «Что-то у вас много акций, надо поделиться». Могла прервать процесс, сказав: «Вы мне надоели, пойду, отдохну от дебилов».

— Ты рассказываешь такие страсти, что трудно поверить в то, что этого никто не видел, никто ничего не знал. Создается впечатление, что речь идет о какой-то коммерческой фирме с наглым и жадным менеджментом, а не о суде…

— Ладно, хватит страшилок, Константиныч, об этом каждая газета пишет. Любовь Николаевна и дальше продолжала бы свою деятельность, если бы не перешла все существующие правила и приличия. Представь, она замахнулась на своих покровителей и начальников, и вот этого ей уже не простили…

— У нее что, крыша поехала?

— Очень возможно. Мания величия у нее была всегда. За очередную «помощь» очередным истцам ее попросили уйти. Так как стаж работы позволял, предложили уйти на пенсию, без шума и пыли, без лишней огласки.

— А раскрутить дело было нельзя?

— Можно, но кому это надо? Эту ниточку начни вытягивать, неизвестно, куда она приведет.

— Она попыталась взбрыкнуть, но ее предупредили, что материалы могут попасть на квалификационную коллегию судей.

— А это что, другая «артель»?

— Я бы не сказал. Квалификационные коллегии судей — это единственное, чего судьи побаиваются. По закону судей назначает президент. Но это формально. Решение о назначении принимает квалификационная коллегия. Она же принимает решение о лишении судьи его полномочий.

— Но ведь коллегии избираются на собрании судей. Что, выбирают только честных? Думаю, что и тут действует принцип «рука руку моет» и «ворон ворону глаз не выклюет». Так ведь, Саша?

— Так, да не так. Среди членов коллегий много порядочных людей. Есть и другой аспект. Как в любой «закрытой» касте, в судейском сообществе существует масса противоречий. Часто поступившие материалы становятся удобным поводом для сведения внутрисудейских счетов. Не понимать этого может только дурак. Но к этой категории Любовь Николаевна не относится. Ушла по-хорошему, с надеждой на дальнейшую плодотворную работу.

— В качестве «жука»?

— Хотя бы. От ее ухода система ведь не изменилась, справедливость не восторжествовала, зло не наказано, почему бы и «жуком» не поработать, тем более опыт есть…

* * *

После этого разговора прошло много времени, не меньше двух лет. Отдыхая на самом «русском» курорте Чехии, в Карловых Варах, мы с женой встретили своего хорошего знакомого. Он мой коллега, а кроме того, нас связывают долгие приятельские отношения. Попив минеральной воды у шестого источника, что находится в Мельничной колоннаде, и отойдя от проносящейся с шумом речки Теплы, я стал расспрашивать приятеля, где он живет, как устроился на курорте. Он рассказал, что устроился с женой в частном секторе, в великолепном доме из десяти комнат, где проживают еще несколько семей. По его словам выходило, что условия там лучше, чем в отеле, в доме спортзал, сауна, бассейн, хороший сад. Утром они завтракают на просторной кухне, а обедают и ужинают, где придется, по их усмотрению.

— Ты знаешь, мы много поездили по миру, много увидели, и можем сравнивать, но такого комфортного дома еще не встречали. Самое удивительное, но хозяйка дома наша, питерская. Вчера она со своим молодым другом прилетела отдохнуть недельки на две…

— А почему с другом? Откуда тебе знать, может, это ее сын.

— Сама сказала. Да сейчас это в порядке вещей, богатые дамы берут в услужении к себе мальчиков. Вчера мы сидели на веранде, и она рассказывала о своей жизни. С мужем прожила тридцать лет, сейчас он умер, оставив ей в наследство квартиру в центре Питера, виллу на Кипре, и этот дом в Карловых Варах. Да, кстати, вон они идут.

По другой стороне Теплы, возле пансионата «Астория» шла пара, на которую показал мой приятель. Они уже переходили мостик и приближались к нам. Конечно, я сразу узнал ее. Черные крашенные волосы, большие навыкате глаза…

— Любовь Николаевна, познакомьтесь, это наши, питерские…

Чуть прищурясь, внимательно разглядывая меня, она сказала:

— Это вы, Михаил Константинович? — гримаса ненависти исказила ее лицо.

Ей было за что меня ненавидеть. По тем временам я сделал почти невозможное, дойдя до Верховного суда, правда, не выиграв дело. Вероятно, мало кто в ее