Что еще? Ах да – просто отберет Дженну. Такое тоже может быть.

Баяр вышел из шатра, чувствуя страшную усталость. Было свежо, небо еще только светлело, но все воины уже были возле очага. Смотрели на него с тревогой, ждали. Вчера, защищая Дженну, он подставил под удар не только себя, а каждого из них. И ему придется держать ответ. Сын хана знал, что они его обожают, он и сам любил каждого из них. Каждого видел на Тойроге, каждого учил бегать и стрелять, каждому давал первую саблю в руки. Они все – его дети. И теперь нужно было им всем сказать.

– Сыновья мои, – тихо начал Баяр. – Все уже знают?

Начало мальчишек насторожило, они закивали головами.

– Дженай – девка? – выпалил неуемный Охтыр. – А ты точно проверил?

– Я на ней женился, – спокойно ответил Баяр, взглядом найдя Нарана – чтобы успокоил своего подопечного. – Я проверил. Вы все – мои. И я хочу пояснить: Дженай тоже моя. Если бы девкой оказался, к примеру, Охтыр… с его длинным бабьим языком… я бы его тоже не бросил. Ну, разве что жениться пришлось бы Нарану.

Вся сотня грохнула хохотом, а Охтыр отчаянно покраснел.

– Предлагаю снять с Охтыра штаны и проверить, а точно ли он парень, – радостно предложил Наран.

– Штаны, я думаю, теперь будем снимать с каждого, – вздохнул Баяр. – Дело не в штанах. Я хочу предупредить каждого: хан не сможет меня не наказать. Я нарушил закон. Я виновен.

– Ты? – удивился Наран. – Но…

– Молчи и дай мне закончить. Я не знаю, чем все это для меня обернется. Но я прошу, нет, приказываю: ни один из вас не должен ни слова сказать в мое оправдание. Ясно вам? Это моя проблема, мое наказание, мои дела. Личные.

– А если тебя убьют? – тихо спросил кто-то. – Или плетью?

– Вы будете молчать и смотреть.

– Это оскорбит нас как твоих воинов.

– Защитите мою жену, если я буду не способен на это. Помните – она одна из вас. Ела с вами из одного котла. Сидела на одном покрывале.

– Спасла Бурсула, – тихо напомнил Наран. – Аасор сказал – жить будет. Бегать быстро не сможет, но жить будет точно.

Все молчали.

– Вы все меня услышали, – чуть помолчав, негромко сказал Баяр, мрачно обводя взглядом своих великовозрастных “деток”. – Я иду к хану. Один. Вы сидите здесь, защищаете Дженну. Меня спасать не нужно. Не забудьте – это все же мой отец. А я и в самом деле виноват. Ясно?

По его сотне пробежал гул. Он досадливо вздохнул, догадываясь, что они не послушаются, если что-то и в самом деле с ним произойдет.

– У тебя есть время до зенита, – выразил общий протест Наран. – Не вернешься – мы пойдем тебя отбивать.

Он вообще был очень упрямым, единственный, хоть и не кровный сын Нурхан-Гуая. Но за это Баяр его и любил.

Что ж, это лучше, чем ничего.

Баяр жадно выпил из железного ковша уже теплой воды, оправил на себе рубаху (нарядную, свадебную, расшитую шелковыми цветами – Листян вышивала) и решительно направился к шатру хана. Рано или поздно за ним все равно пришлют. Лучше бы рано.

Хан еще спал, а возле его шатра сидела молодая степнячка с младенцем у груди. Второй младенец спал рядом в плетеной корзине. Кормилица, стало быть. Баяр кивнул ей и молча опустился на колени неподалеку от входа в шатер. Сел на пятки, склонил голову. Виноват, и отрицать это бессмысленно.

Степнячка ойкнула и юркнула в шатер, откуда тут же раздалось шебуршание. Спустя минуту вышла мать.

Она была даже старше хана. Высокая, с острыми черными глазами, черными с проседью волосами, заплетенными в традиционную “замужнюю” косу, скрытую шелковой косынкой. Простое платье, бедра, подвязанные шалью, морщинистые коричневые руки. Когда-то мать была красавицей. Он не помнил. Сейчас она старуха.

Оглядела своего третьего сына с ног до головы, прекрасно узрев и повинный вид, и свадебный наряд, покачала головой.

– Баяр, хүүхэд (*малыш), что ты наделал? – горестно спросила она. – Стоила ли она того?

– Да, – коротко ответил он.

Мать опустилась на колени, притронувшись легко к его плечу.

– Листян рассказала мне и отцу.

– Правильно сделала.

– Она сказала, другой такой девушки свет не видел. Сказала, что она красива, отважна и еще одаренная. Ты полюбил ее, Баяр? Скажи, что полюбил!

– Полюбил, – послушно согласился сын, понимая, что мать подсказывает ему, как разговаривать с отцом. – Не могу без нее.

Самое забавное, что он не врал. Дженая он очень любил за его смелость и упрямство. А Дженна… Без нее он теперь и вправду не мог. Они связаны навеки перед небом, землей и духами предков.

– Когда-то твой отец добивался меня очень долго, – задумчиво сказала мать. – Он не был ханом, был всего лишь сыном наложницы. Свою власть он заполучил силой и мудростью, но это было потом. Я же была дочерью самого Асахана, великого воина. Никто не был достоин меня, ни на кого я не хотела смотреть. Тавегтей меня обманул, заманил в ловушку. Мы сражались, и он победил.

– Сражались? – удивился Баяр. Такой версии событий он еще не слышал.

– О, меня растил отец. И он считал, что его единственная дочь ничуть не хуже чужих сыновей. Сабли мне, конечно, не давали, но стреляла я прекрасно и с кнутом управлялась не хуже пастухов. А Тавегей… он был лучше.

– А наложницы? – тихо спросил Баяр. – Ты позволила.

– Да. Он – хан. Все должны знать, что он силен во всем. Я давно не могу родить. А молодая наложница может.

– Элия была слишком молода, – мрачно напомнил Баяр.

– Слишком молода, слишком хороша собой, слишком сладко стонала по ночам, – согласилась легко женщина. – Тавегей с ней стал слабеть. Размяк.

Баяр едва сумел удержать невозмутимое выражение лица. Он прекрасно знал, что мать у него – женщина суровая, порой страшная в гневе. Конечно, ни разу она не повысила на отца голос, ни разу не возразила прилюдно, но он был не глуп и понимал, что отец не просто ее любит – он к ней всегда прислушивается. И сейчас мать была, кажется, на его стороне. Или нет?

Все, что он сейчас мог – просто молчать, опустив голову.

Полог шатра откинулся, и вышел хан. Он был на пол головы ниже жены, но никто никогда не посмел бы даже усмехнуться, глядя на это. Посмотрел на сына, на жену и мотнул головой.

– Уходи, – тяжело бросил он. – Рано пришел. Совет будет. Вечером позову.

Баяр молча кивнул и поднялся. Что ж, совет так совет, это еще и лучше. В совет входят отцы его воинов. И еще Нурхан-гуай, побратим отца, учитель самого Баяра. И Аасор, которому явно тоже на совете влетит.

Шел к своим, как пьяный, шатаясь. Облегчение было почти неприятным. Ничего не поменялось в его положении, разве что ждать теперь до вечера. Это страшнее, чем само неминуемое наказание. Его снова окружили, усадили на землю, сунули в руку чашку с чаем. Выпил залпом, поморщился: Дженна сварила вчера вкуснее.