что зонды Ауран посещали Землю в девятнадцатом или двадцатом веке, — Фло вновь перевёл внимание на него, — то я бы счёл правдоподобным предположение, что люди замечали лишь то, что им позволяли замечать. Если допустить.

Горчаков промолчал. Но мысленно отметил, что после возвращения на Землю надо проверить всю свою родословную. И если среди его предков действительно были Виталий Горчаков и Алеся Новак, то выяснить, не осталось ли после них упоминаний о таинственных похищениях, контактах с «серыми человечками» и тому подобного.

— Поскольку мы обсудили все важные вопросы, то я возвращаюсь на свой корабль, — заявил Фло. — Мы будем на связи с вашим мастер-пилотом для полноценного объединения кораблей на время перелёта.

Не тратя больше времени на разговоры, он повернулся и пошёл назад в свой корабль. Молчаливые Картас и Тарта последовали за ним. На полу от босых ног чужаков оставались влажные пятна.

Горчаков непроизвольно присмотрелся к Ауран.

Чёрт, действительно похоже, что у них нет ануса…

— Какие чудесные ребята, весёлые и общительные! — громко воскликнул Уолр, когда люк стал закрываться. — Всегда радуюсь при встрече с ними!

— И не говорите, принц, — согласился Горчаков, испытующе глядя Халл-три в глаза.

— Наверное, нам с вами стоит поговорить? — чуть менее жизнерадостно спросил Уолр.

— Несомненно. Сразу после входа в червоточину. — Горчаков перевёл взгляд на Ксению. — Скажите, а мне показалось, или у Ауран…

— Нет задницы, — подтвердила Ксения. — Для существ, произошедших от креветок, довольно необычно.

— От креветок? — поразился Валентин. Кажется, он совершенно случайно получил информацию, от которой у земных учёных голова пойдёт кругом. — Но они так похожи на людей! Они живут на суше!

— Во влажной среде. Они развились из креветок, приспособившихся к жизни на суше, во влажных тёплых лесах Ауран. Удивительные причуды эволюции, верно?

— Или причуды Ракс? — прямо спросил Валентин.

— Нет, что вы, командир, — твёрдо ответила Ксения. — Мы вносили небольшие поправки, чтобы помочь цивилизации развиться и преодолеть кризисный порог. Но никогда не трогали основы вида. У нас… у Ракс есть свои принципы.

Валентин кивнул.

Но уже возвращаясь в свою каюту, не удержался, стукнул кулаком по стене и воскликнул:

— Креветка!

Он тут же оглянулся, но никого не увидел. Только Марк, который был везде, шёпотом произнёс из ближайшего динамика:

— Командир, я не меньше вашего поражён! Креветка, да ещё и без… без усов!

Как ни странно, но реплика Марка заставила Горчакова расслабиться.

— Марк, проконтролируй фиксацию кораблей, — попросил он.

— Слушаюсь, командир. Но я хочу сообщить, что не замечаю никаких изменений в профессиональных навыках Мегер. Она, как и раньше, хороша. На самом деле она куда лучше, чем сама себя оценивает.

Горчаков вздохнул, входя в свою каюту. Остановился, непроизвольно глянув вверх, в потолочный интерком (камера, динамик, световой индикатор). Сказал:

— Марк, как бы я хотел относиться к тебе как раньше.

— Командир, я искуплю свою вину. Хотя, если разобраться, то моя вина заключалась лишь в спасении ваших жизней…

Валентин махнул рукой, и Марк послушно умолк.

Алекс строил курс.

Это всегда было смесью интуиции и опыта, науки и искусства. Во тьме пилотажного шлема, проецирующего внутрь базовые пространственные реперы, змеилась червоточина. Алекс медленно водил в воздухе руками: иногда нажимая возникающие в виртуальности кнопки, уточняя данные, чуть-чуть смещая точку входа в червоточину — траектория сразу же менялась, иногда вытаскивая из банков памяти более точные данные по гравитации и координатам. Для стороннего наблюдателя это выглядело серьёзной работой, подобной нейрохирургической операции, — не зря во время построения курса в рубке царила уважительная тишина. Даже командир не произносил ни звука.

Но Алекс знал, что всё не так просто. Иначе его работу выполнял бы Марк.

Алекс то и дело нарушал правила. Конечно, вначале он строил червоточину как положено. А вот потом — смещал траекторию, порой выводил её непозволительно близко к гравитационным центрам. Не рассчитывал, а рисовал.

Надо было, чтобы траектория зазвучала. Превратилась из математической функции, из обусловленной законами физики и топологии линии в рисунок.

Она должна была стать красивой. И вот этого Марк повторить не мог.

Ещё мгновение полюбовавшись результатом, Алекс нажал кнопку фиксации. На всякий случай взмахнул рукой, но он уже чувствовал, как корабль движется вперёд. Низкий, едва заметный гул генераторов Лавуа, закрывающих связку из двух кораблей защитным полем, нарастающее давление генератора червоточины — формально его работу нельзя было ощутить изнутри корабля, но Алексу всегда казалось, что он чувствует возникающую впереди тяжесть, рвущую метрику пространства-времени… Потом лёгкое, едва заметное ускорение, специально не погашенное до конца, чтобы люди ощутили движение корабля — это Мегер вводит корабль в червоточину…

— Команда, мы вошли в червоточину, — произнёс Горчаков.

— Полёт стабильный, — сообщила Мегер. — Марк, бери управление.

Алекс смотрел на пробегающие по внутренней поверхности шлема цифры. Конечно же, он был уверен, но…

— Сто двадцать часов и шестнадцать минут! — с облегчением и гордостью сообщил он.

— Браво, парень, — сказал Горчаков. — Прекрасно. Триста с лишним световых лет за пять суток. Анна, вы должны поставить Алексу высший балл. Я настаиваю.

— Ничего не имею против, — отозвалась Мегер.

Алекс стянул шлем. Несмотря на вентиляцию, в нём всё равно было жарко, лицо вспотело, волосы стали влажными. Он поймал одобрительный кивок командира, едва заметную улыбку Мегер. Вальц показал ему поднятый вверх большой палец.

— Я вас оставлю. — Командир встал. — Алекс, будь добр, сходи к Лючии. Ей сейчас нужен максимум дружеского общения.

— Хорошо. — Алекс не стал уточнять, что, на его взгляд, дружеского общения девушка с избытком получает от Тедди.

Вошедший в каюту командира Уолр выглядел непривычно официальным. Он вновь надел мешковатые штаны, в которых когда-то явился на корабль, широкополую шляпу и короткую, заканчивающуюся выше пояса синюю рубаху. В руке крот держал тросточку, но нашаривать ею дорогу, изображая слепца, больше не пытался.

И тёмные очки-консервы надевать не стал.

— Можно? — спросил Уолр.

Горчаков и Ксения стояли рядом у стола. То, что они собрались в таком узком составе, слегка нервировало Уолра.

— Садитесь, принц. — Горчаков указал на кресло.

Уолр вздохнул и сел. Кресло жалобно всхлипнуло под ним.

— Не надо звать меня принцем, — попросил Уолр. — Я здесь в качестве учёного. Наследственный ранг — это не моя заслуга, а вот звание академика…

— Как раз наследственный ранг является вашей заслугой, — сказала Ксения жёстко. — Сколько вас было изначально?

— Семнадцать, — снова вздохнул Уолр. — Не буду говорить, что сожалею о братьях и сёстрах. Мы считаем личинки неразумными… и ведут себя личинки отвратительно.

— Но вы выжили, а они нет, — с напором продолжила Первая-отделённая. — И в этом ваша заслуга. Что же касается статуса академика… удивительно было бы,