— Я, князь Лопухин, заявляю, — торжественным голосом начал он, — что именно княжич Распутин виновен в последних событиях, благодаря которым мы потеряли такое количество подготовленных бойцов.

— У вас есть доказательства, князь? — вкрадчиво спросил император, — обвинение серьезное, для того чтобы мы могли его рассмотреть, нужны твердые факты.

— Доказательства? — Лопухин усмехнулся, — что ж, тогда слушайте. Пока он, — князь ткнул пальцем мне в грудь, отчего мне сильно захотелось заехать ему по роже, — не начал закрывать аномалии вокруг столицы, все шло своим чередом, и потери среди наших Защитников не превышали нормы. Но как только Распутин начал свое дело, все аномалии словно сошли с ума. Разве этого недостаточно?

— Недостаточно, — усмехнулся я, — ты, князь, выдаешь желаемое за действительное, — я покачал головой, — с каких пор аномалии так работают? Или раньше не было прорывов, не было волн? Они были всегда, — я развел руками, — но почему-то именно сейчас вдруг резко я оказался виноватым в том, что демоны сошли с ума. Что дальше, может, я еще и виноват в том, что боги перестали отвечать? Все помнят польскую аномалию, когда многие из присутствующих дрались там плечом к плечу? Так вот, князь, что-то я не припоминаю, чтобы ты там был.

— Хм, доводы Константина мне кажутся куда логичнее, чем ваши слова, князь, — видя, что Лопухин готов сорваться, император решил вмешаться, — у вас есть еще что сказать насчет княжича Распутина?

— У меня есть, — с места встал Ухтомский, — род Распутиных нагло присвоил себе чужое. Почти двести Защитников, принадлежащих моему роду, теперь служат им, и делают это не по закону!

— Долг жизни, — я пожал плечами, — надо было лучше следить за своими людьми, князь. Если ты так делал, мне бы не пришлось их спасать из лап демонов. Они сами решили свою судьбу, так как, побывав на грани жизни и смерти, посчитали, что долг твоему роду отдан. У тебя есть претензии?

— Есть, — тихо процедил князь, — никто не может подтвердить, что у них есть долг жизни перед тобой!

— Ты забываешься, Ухтомский! — дед тут же вскочил на ноги и вмешался в диалог, — Распутины не врут, Распутины знают, что такое честь, и не тебе, собаке, в этом сомневаться!

Мда, дед как всегда в своем репертуаре, старик не ищет легких путей. Атмосфера в зале тут же стала напряженной, разъяренный гранд, точнее уже не гранд, это всегда страшно.

— А ты попробуй что-нибудь сделай мне, Распутин, — Ухтомский широко улыбнулся, — давай, покажи свою натуру палача. Все знают, зачем император держит тебя рядом, но ты не забывай, я такой же князь, как и ты, так что угомонись.

Честно говоря, после этих слов мне захотелось схватиться за голову. Нет, я, конечно, всё понимаю, но этот старик, похоже, считает себя бессмертным. Дед и так не в очень хорошем настроении, а этот идиот еще и провоцирует его. Я глянул на императора, и тот прикрыл глаза, после чего заговорил.

— Князь Ухтомский, вы и правда забываетесь, — голос императора звучал тихо, но силы в нем было столько, что все в зале мгновенно притихли, — если я позволяю говорить с собой на равных, это не значит, что мы равны. Сегодня мы собрались тут для того, чтобы решать проблемы, общие проблемы, а не для того, чтобы потешить чье-то самолюбие. Знаете, господа, я долго размышлял насчет княжеского совета как государственного органа и пришел к выводу, что он не просто не полезен нам всем, а даже вреден. Если поднять архивы и посмотреть, чем мы занимались на таких советах последние лет двадцать, то можно увидеть, что никогда, я повторяюсь, никогда у нас не было согласия, никогда у нас не было конструктивного диалога. Поэтому сегодня я решил, этот совет будет последним!

В зале тут же поднялся гвалт, но вдруг двери открылись, и внутрь вошли люди в серых мундирах. Тайная Стража во главе с князем Орловым, они тут же заняли места в зале таким образом, чтобы в случае чего добраться до любого, а глава подошел к императору и протянул ему черную папку.

— Господа, в этой папке доказательства, — император покачал головой, — и их достаточно для того, чтобы любого из тех, кто считает себя оппозицией моей власти, лишить княжеского достоинства. Но я этого не хочу, — Алексей улыбнулся, — поэтому я даю вам выбор, господа. Либо вы сейчас голосуете за роспуск княжеского совета, либо же покидаете империю без ничего. Решать вам, но я бы посоветовал голосовать, в конце концов, терять почти двадцать княжеских родов мне не сильно хочется.

Слова императора были сродни приговору, судя по взглядам Ухтомского с Лопухиным, они прекрасно знали, какие грешки имеют, да и не только они. Князья резко замолчали, а к нам спустился молодой человек, одетый с иголочки, с мягкими чертами лица и ясно-голубыми глазами.

— Государь, прошу прощения за моих товарищей, но их обиды можно понять, — он улыбнулся, — однако мы не хотим ссоры с империей в твоем лице, поэтому согласны. Княжеский совет и правда изжил себя, мы давно не решаем никаких серьезных проблем. Но альтернатива нужна, поэтому предлагаю, пусть каждый подумает над тем, чем можно заменить княжеский совет.

— Хорошая идея, Оболенский, — император кивнул, — предлагаю вам заняться этим вопросом. Ну, и раз на этом у нас все закончилось, прошу всех обратно в большой зал, слуги приготовили еду и напитки, я хочу, чтобы сегодняшний день мы провели в здоровой атмосфере и не грустили по вещам, которым давно место в прошлом.

Князья вяло начали аплодировать, а я с трудом сдерживал хохот. Все дело в том, что император случайно приоткрыл ту самую черную папку, когда начал говорить, и я увидел, что там абсолютно пустые листы, а значит, он, как принято говорить в народе, только что взял на понт всех своих противников, и они повелись. Нет, однозначно император гений, провернуть такое и не дрогнуть — это надо иметь стержень.

Зал мы покидали последние, в компании Орлова и императора.

— Ну как вам представление, наставник? — тихо спросил государь у деда.

— Как по нотам, Алексей, — старик улыбнулся, — хотя я думал, что Оболенский попросит тебя показать доказательства, но, видимо,