Шрифт:
Закладка:
— Двухлитровые банки у вас есть? — спросил Анатолий женщину, поражённый красотой её глаз.
— Есть. Банок пять, — ответила женщина.
— Продайте мне их, — попросил Анатолий.
— Искать надо. Где-то на дне они, — не выразила радости от предложения женщина. — А что не возьмёте в магазине?
— Спешу. Мне некогда. Дорога дальняя в Духовщину.
При словах «в Духовщину» женщина и мужчина переглянулись.
— Вы из Духовщины? — тихо спросила женщина.
— Да.
— Там живёте?
— Живу. А что?
— Мы из тех мест. Только давно там не живём.
— А я там три месяца. У Сергея Прокопенко живу. Знаете такого?
— Как не знать, знаем. Недалеко от них жили. Он же…
— Вернулся, поставил новый дом, думает заняться фермерством. Ему нужны люди.
Последняя фраза у Анатолия выскочила сама по себе. Даже не так. Она была главной: ему хотелось, чтобы эта красивая и молодая женщина заинтересовалась основательно их делом, бросила всё и примчалась к ним в Духовщину.
— Рабов нанимает? — буркнул мужчина.
— Наоборот! — передёрнул плечом Анатолий. — Хочет дать безработным шанс…
— Знаем мы этот шанс! Обещают одно, а как дело доходит до расчёта — кукиш тебе в нос! — мужчина зло поглядел на Анатолия.
— Погоди, Вася, — остановила его женщина. — Не все же так. Многие платят, что заработал.
— Платят! Горбатишься на них, а они кинут тебе, как нищему.
— А кто ему нужен? — повернулась к Анатолию женщина.
— Ты что, хочешь к нему? — зло спросил Василий.
— Где-то же надо работать, — с недовольством отреагировала на восклицание Василия женщина. — Не болтаться же вечно нам по миру, как дерьмо в проруби!
— Лучше так, чем…
— Куда уж лучше! Ни кола, ни двора! Везде и всегда проблемы. Игорьку в школу, а мы всё под забором или угол в каком-нибудь приюте. Не знаю, как ты, а мне это надоело!
— Раскатала губу, так и кинулись к тебе с поклоном фермеры да олигархи!
— Мне этого и не надо. Я хочу работать и жить как человек. Как мне узнать, — обратилась к Анатолию, — возьмёт он меня к себе на работу?
— Возьмёт! — обрадовался Анатолий такому повороту событий.
— А вы кто там? — спросила женщина, окинув Анатолия с ног до головы.
— Премьер-министр его, не видишь, что ли? — криво усмехнулся Василий.
— Я пока там единственный работник, — выделяя каждое слово, отозвался на выпад Анатолий. — Значит…
— Значит, мастер на все руки при плохих ногах.
— Василий! — прикрикнула женщина. — Думай, что говоришь!
— Не обращайте внимания, — попросил Анатолий. — Такое не впервой. Я привык. Несчастный случай. Операция денег стоит, а их пока у меня нет. Дела пойдут, заработаем, тогда и решусь на операцию. Она несложная, но нет средств.
— Конечно, всё будет хорошо! — обрадовалась женщина, что Анатолия не обидели слова мужа. — Сейчас это всё делается быстро и хорошо! По-моему, в Кургане центр Илизарова этим занимается. Они давно творят там чудеса! И выправляют и удлиняют, слышала, руки и ноги.
— Сейчас везде делают, — согласился Анатолий. — Органы только так меняют. Кроме головы. Кто-то взялся за границей и за голову, да умолк. Наверное, не получилось.
— Получилось, только голова дурака попалась, — съязвил Василий. — Ищут умную, да не находят. Дефицит ноне.
— Так вы сейчас в Духовщину? — с надеждой смотрел Анатолий на женщину.
— Куда-то надо, — вздохнув, ответила она, ещё раз глянув на ноги Анатолия. — Только куда нам с малым. Сами бы добрели, а с малым не получится.
— Так я возьму его к себе на коня, — предложил Анатолий. — И вещи ваши подвяжем.
Женщина посмотрела на мужа. Тот неопределённо пожал плечами: дескать, делай, как хочешь, я здесь ни при чём.
— А вы скоро отправляетесь? — спросила женщина. По интонации можно было понять, что она приняла решение. — Нам кое-что купить надо.
— Мне тоже в магазин ещё заехать надо. Даже в два. В хозмаг и продовольственный.
— Нам только в продовольственный.
— Там и встретимся, — улыбнулся Анатолий женщине. — За час я управлюсь.
Через час группа, снаряжённая и упакованная по законам диких кочевников, выехала на просёлочную дорогу. Буланка, обречённо склонив голову, медленно брёл по пыльной разбитой дороге. На его спине не восседали привычные к дальним походам наездники, а неуклюже мостились два существа. Малой с боязнью глядел с высоты на колыхающуюся дорогу, его широко распахнутые глаза были полны ужаса. Старший не мог приспособить кривые ноги. Если одна удобно облегала толстый живот жеребчика, то вторая топорщилась, как сук на дереве. Позади брели Нина (так звали женщину) и Василий. Они шли то рядом, то, когда попадалась рытвина, выстраивались в цепочку. Нина была рада, лицо её озарялось каким-то внутренним светом, ожиданием чего-то хорошего. Она поглядывала на сынишку и улыбалась, видя, как он, ухватившись за жёсткую гриву Буланки, старается не свалиться с него. Лицо Василия — лицо бесстрастного наблюдателя окружающего мира. Ничего нового, ничего интересного. Дорога унылая, поля скучные, деревья кривые, небо грязно-серое…
«Не был здесь семь лет, ничего бы не случилось, если бы не был ещё сто, а то и совсем не видеть бы этих лысых пригорков, — плелась ленивая мысль. — Драть надо отсюда, драть как можно быстрее из этого захолустья хоть волку в пасть!»
«Берёзки в листве, — щурилась на свет Нина, — осинки тоже. И лиственница стоит, как стояла! Старая, толстая, мудрая! Сколько ей лет? Наверное, больше ста? А может, и все триста! Что и кого она видела? Нас, русских, тут не было, а кто был? Медведи? Волки? Буряты тоже, наверное, были? Проездом, как мы сейчас. Поблизости нет никакого улуса, а был ли он когда тут? Охотники, может, забредали да пастухи. Во, как жили недавно, а что будет через тысячу лет? Наверное, ничего хорошего. Помню, как девчонками бегали собирать жарки, пионы, плели венки. Было светло и радостно. Ситцевое платьишко, тапочки из брезента, ленточки в тощих косичках — и радости выше макушки. Теперь тоже не в шелках да бриллиантах, а радости никакой. Что делать — ума не приложу. Муж, как уж! Одно достоинство — не пьёт запоями, курит мало. Однако ничего и не делает. Лучше бы пил да курил, но хоть что-то делал. За семь лет совместной жизни, если работал семь месяцев — это достижение века. «Я не раб, чтобы горбатиться на полудурков! Платят 10 копеек с рубля, сволочи!» На предложение идти работать в государственное предприятие, отвечал ещё резче: «На мои деньги чтобы закупали танки, пушки, самолёты и убивали невинных людей? Этого никогда не будет!»
