Мое животное.

Было все еще трудно поверить, что я действительно изменился. Впервые в жизни волчья часть меня слилась с человеком. Это было похоже на поворот ключа в замке. Недостающая часть, которая сделала меня целым. И это не могло произойти без Тавии.

«У нее усиливается течка», — голос Шарлет звенел у меня в голове. — «Мы должны найти укрытие, чтобы она могла измениться. Она не может быть в своей волчьей форме».

Я знал, что она говорит правду. Я вспомнил, как Зилина пыталась добраться с Аделаем до городских ворот, прежде чем омега-самцы смогли бы напасть на нее. Под влиянием течки желание отдаться было почти невыносимым, и волчица брала верх, отчаянно нуждаясь в самце. Я знал это еще тогда, но ответ Тавии мне в «Хаммере» был доказательством.

«Мы приближаемся к Бесплодным землям. Где ближайший бункер?» — спросил я.

«Недалеко от восточной границы. Мы не успеем».

Я зарычал, рванув вперед быстрее, мои когти впились в песок подо мной.

«Да. Мы успеем».

Тавия оставалась со мной, хотя я знал, что она сопротивляется. «Правильно, мой маленький фейерверк. Ничто не удержит тебя. Ничто». Я заставил себя думать об этом, не заботясь о том, что Шарлет тоже услышит.

Вскоре мы вбежали в Бесплодные земли с пыльными, полуразрушенными лачугами, торчащими на горизонте. Я двинулся на восток, приказав Шарлет продолжать путь в Луксорию. Конечно, она не послушала. Но к тому времени, когда я заметил, что она все еще шла по моему следу, мы уже приближались к скрытому бункеру.

Тавия хромала впереди меня, остановившись за шатким резервуаром с водой. В следующее мгновение она приняла человеческий облик, позволив своему бледному меху исчезнуть. Она рухнула на землю, корчась от желания, задыхаясь от облегчения. Я тоже изменился и упал на колени рядом с ней.

— Тавия, мы дома. Все будет хорошо.

— Бесплодные земли, — выдохнула она.

Я кивнул и убрал пряди волос с ее влажного лица.

— Мы останемся здесь, пока у тебя не спадет течка. А потом пойдем к королю.

— Отведи… — ее дыхание стало прерывистым, а кожа покраснела от ядовитой воды, — отведи меня внутрь. Торопись.

Я толкнул пачку листового металла рядом с водонапорной башней и открыл отверстие в бункере. Стальная лестница опускалась в кромешную тьму. Это было бы зловеще, если бы мы не нуждались в нем для безопасности.

Тавия повернулась к Шарлет.

— Расскажи Зилине, что мы узнали. Дай ей знать, что со мной все в порядке, и я вернусь, как только смогу.

«Я принесу еду. Оставайся в безопасности».

Шарлет наклонила голову и пронзала меня убийственным взглядом, сквозь зубы проскользнуло рычание.

«Не делай ей больно».

— Клянусь жизнью… — я не закончил, и она не стала меня ждать.

Шарлет побежала в сторону города, а я одной рукой потянул Тавию вниз по лестнице.

Она застонала от моего прикосновения и прижалась губами к моей шее, уткнувшись носом в мой подбородок.

— Надо запереть люк, омега. Тогда я твой.

— Быстрее, — всхлипнула она.

Я щелкнул рычагом и проверил, плотно ли запер замок. Запах Тавии не покинет бункер. Облегчение охватило меня, как прохладный ветерок, даже в душном помещении. Я подождал, пока она спустится, а потом спрыгнул с лестницы на пол, давая глазам привыкнуть к темноте. В углу виднелись очертания матраса, и Тавия направилась прямо к нему. Но не легла. Вместо этого она сняла одеяла и бросила их кучей под лестницей. Потом достала с ближайшей полки новые.

— Что ты делаешь?

— Строю гнездо, — проворчала она.

— Гнездо?

Она замолчала и посмотрела на меня.

— Обычно я не гнездюсь… Я…

Было темно, но мне показалось, что в ее глазах мелькнул страх.

— Нам нужно гнездо. Не знаю почему. Я просто знаю, от меня этого требуют мои инстинкты.

Я взял одеяло, чтобы помочь.

— Что такое гнездо, пара?

— Пространство, которое принадлежит нам. Или… или мне.

Оно должно быть моим, но… на этот раз оно будет нашим.

Она кивнула, словно отвечая на невысказанных вопрос.

Я расстелил одеяло на матрасе.

— Нет, не так.

Тавия взъерошила его так, что оно стало скомканным.

Я стоял в стороне, наблюдал, как она торопливо складывает одеяла и снова перекладывает так, как ей было нужно, как будто пыталась достичь определенной эстетики.

— Что это значит? — спросил я, когда она в последний раз отошла, осматривая кровать.

Она посмотрела на меня и снова на свое творение.

— Я не знаю.

Но у меня было такое чувство, что она знает.

Я не давил на нее. Потому что, как она ерзала, переминаясь с ноги на ногу, вздрагивая от волн желания, я понял, что ее потребность была на атомном уровне. Мой член пульсировал настаивая, чтобы я взобрался на нее, но сначала нам нужно было очиститься от кислотной озерной воды.

Оглядевшись, я обнаружил торчащую из стены душевую насадку. Никаких преград, чтобы удержать воду, только насадка.

— Это работает? — спросил я Тавию.

— Да.

Я взял ее за руку и подвел к ней, повернув кран как можно левее. Вода, хлынувшая из душа, была уже теплой, нагретая солнцем пустыни, и я первой поставил под струю воды Тавию.

— Это ненадолго, — сказала она. — Он на таймере.

— Таймер?

— Чтобы экономить воду.

Таких таймеров в городе не было. В них не было необходимости. Вода в Луксории была в изобилии. И не было нихрена сложного, чтобы качать ее в Бесплодные земли. Так какого черта ставить на это какие-то ограничения? Гнев вспыхнул в моей груди, но в этом не было ничего нового. К омегам относились, как к низшим людям. Почему бы этому не отразиться на удовлетворении их основных потребностей? Я знал это с самого начала.