Хм… Фамильяр — это конечно, хорошо. Полезно. Помощник всегда пригодится, тем более — в новом мире. Особенно, если он такой, как мой Баюнчик, например. Стоп! А вдруг Николай сможет его призвать каким-то образом⁈ Вот было бы круто! Я и кошак — как в старые добрые времена. Ну, почти.

Ради такого шанса можно и кровь пустить. Я протянул руку, и Николай ловко кольнул меня в основание большого пальца. Ишь, навострился где-то! Прямо не хуже медсестры, которая приходила в детдом брать у сироток анализы. Только та пальцы колола, сучка крашеная!

Выступила капля крови.

— Подари её своему чуру, — велел алхимаг.

Ох, им бы тут, конечно, поработать над стилем! Пафоса поменьше, ясности побольше. Но не мне о красноречии рассуждать.

Надеясь, что действую правильно, я протянул руку над шкатулкой, внутри которой лежало сердце василиска. Оно ещё пульсировало и слегка светилось алыми лучами. Как только капля сорвалась с ладони и упала на него, Николай захлопнул крышку.

— Тебе придётся подождать, пока появится чур, — сказал он. — Ты узнаешь, как только он вылупится. Невозможно предсказать, форму какого животного, насекомого или птицы он примет, так что не пугайся, если в твоей комнате вдруг поселится кто-то ещё. Чур живёт в собственном Кармане, так что может появляться и исчезать по собственному желанию или твоему приказу. Советую почитать о фамильярах, Ярослав. Тебе это пригодится.

На этом наш разговор закончился. Но с тех пор я ждал появления чура. И читал о них всё, что мог найти. Очень надеялся, что «вылупится» именно Василий — мой верный Баюн, способный успокоить даже самую отчаянную душу, не желающую ступать на железный мост, ведущий в Нижний мир.

Помощники, защитники, шпионы и воины — вот, кем были чуры. У каждого алхимага имелся такой. Некоторых не видел никто, кроме хозяина, другие же любили появляться в обществе. Было жуть как любопытно, каким же окажется мой чур. Но пришлось запастись терпением.

Елену Мартынову я видел после Посвящения лишь однажды. Она приезжала спустя два месяца, чтобы проводить меня в Менториум — так называлась школа, где из детей делали алхимагов. Начался учебный год, и мы с Михаилом поступили на первый курс, официально став одними из «чёрных воронов».

Здание Менториума поразило меня. Огромное, монументальное, оно отдалённо напоминало архитектурой дворцы Верхнего мира. Трудно было поверить, что люди способны построить нечто подобное.

Территорию вокруг основного корпуса занимали другие здания, поменьше — факультеты и тренировочные залы. Между ними располагались открытые и обнесённые стенами плацы для отработки боевых навыков. Над Менториумом постоянно, днём и ночью, парили автоматические дроны — как объяснил Михаил, наблюдатели. Они следили за тем, чтобы никто не напал на центр подготовки будущих алхимагов. Страна берегла своих детей. Но не жалела на занятиях.

Перед входом в святая святых возвышалась пятиметровая бронзовая статуя: бородатый мужик в короне и свободном одеянии сидел на троне, держа в одной руке колбу, а в другой — раскрытую книгу. Мне захотелось узнать, что за перца увековечили перед зданием Менториума, и я подошёл к изваянию.

Постаментом служил покрытый алхимическими символами куб, к которому была привинчена металлическая табличка с надписью: «Царь Мидас, владыка Фригии».

— Я про него читал, — сказал Михаил. — Считается первым алхимиком. Жил ещё до открытия микрочастиц. Вероятно, персонаж выдуманный. Отчасти. Так-то он существовал, конечно, только не факт, что был алхимагом. Просто мужик стал так богат, что про него ходили легенды, будто он превращает в золото всё, к чему прикоснётся. Говорят, ещё когда Мидас был ребёнком, муравьи приносили ему крупицы золота, предвещая богатство. Кстати, в конце концов ему пришлось от своего дара избавиться, так как в металл превращалась даже пища, до которой он дотрагивался. Для этого он искупался в реке, ставшей после этого золотоносной. Сам понимаешь, сплошные сказки. Он тут в качестве символа того, что для овладения магией нужна не только наука, но и духовное развитие. Внутренняя алхимия, иначе говоря. Пойдём?

Слова Михаила заставили меня взглянуть на бородача с уважением. Золото — это то, что я уважаю! У меня самого подземные чертоги ломятся от несметных сокровищ. Только я сейчас не могу потратить ни монетки, потому что они в другом мире, чёрт побери!

Радует лишь то, что их не растащат, пока меня нет. Любой, кто приблизится к моему золоту, будет ужален сотнями огненных змей, которые высосут из воришки душу, кем бы он ни был — хоть самим Первобогом!

Мой блуждавший по изваянию взгляд упал в самый низ таблички, где был указан скульптор. С удивлением я прочитал имя и фамилию… своего «отца»!

Что за чёрт⁈ Как это может быть?

Схватив Михаила за рукав, чтобы привлечь внимание, я ткнул пальцем в надпись.

— Что там? — парень наклонился, всматриваясь в табличку. — Ого, это ж твой отец изваял! Ничего себе… Круто! В городе полно его работ, но я не знал, что он автор и этой скульптуры. Ты тоже, да? Здорово, что заметил. Дома своим расскажу. Хотя они-то, наверное, в курсе. Предки ж мои тоже в Менториуме учились. Да, когда-то твой отец был довольно известен как скульптор. Пока не стал придворным алхимагом. Ладно, давай всё-таки уже пойдём. А то опоздаем!

Вот ведь зануда!

Мы двинулись в сторону крыльца. Я вспомнил, как быстро и ловко Николай придал моему новому лицу черты своего сына в тот день, когда мне нужно было срочно ехать во дворец на Посвящение. Теперь понятно, откуда у создателя гомункулов такая сноровка.

Со своим куратором курс «Чёрных воронов» познакомился на первом же занятии. В просторной аудитории столы располагались амфитеатром. Мы с Михаилом заняли отведённые нам места в центре — все стулья были пронумерованы, и пересаживаться запрещалось. Преподаватель должен был всегда точно знать, где находится каждый из учеников. Как и сразу замечать его отсутствие.

Прозвучал негромкий мелодичный сигнал, и в помещение вошёл высокий худощавый мужчина лет сорока пяти. Короткие волосы плотно прилегали к черепу, ястребиный нос напоминал клюв, а глубоко посаженные глаза смотрели зорко из-под красиво изогнутых бровей. Чёрный костюм был слегка испачкан мелом в области карманов. В руках ментор держал тонкую папку из коричневой кожи с крупной чешуйчатой текстурой. Заняв место за кафедрой, он обвёл присутствующих спокойным внимательным взглядом. Перешёптывания смолкли. К дисциплине детей приучали с раннего детства, а быть отчисленным из Менториума не желал никто.

— Доброе утро, — проговорил