что стал причиной тревоги и страха в этих прекрасных глазах. Ударь я ее, и то не испытывал бы к себе такого презрения. Я чувствовал себя глубоко несчастным и проклинал Синтию, втянувшую меня в такую неразбериху.

Тут меня окликнули, я обернулся и увидел Уайта.

– Мистер Эбни хочет вас видеть, сэр.

Радуясь, что избежал тягостной ситуации, я отправился наверх.

– Войдите, бистер Бердс, – прогнусавил мой наниматель, заглотнув таблетку. Вид у него был совсем оторопелый. – Уайт только что сделал удивительдое приздадие. Оказывается, да самом деле од служит в агедстве Пидкертода, о котороб вы, разубеется… э-э… слышали.

Итак, Уайт раскрылся… Впрочем, ничего удивительного. Поначалу он просто не хотел волновать мистера Эбни, а теперь этот мотив отпал. Волнение директора достигло апогея, и даже набег краснокожих с томагавками не смог бы усилить его страхов.

– Приставлен к нам мистером Фордом? – предположил я очевидное, чтобы хоть как-то ответить.

– Вот-вот… – Директор чихнул. – Бистер Форд, не посоветовавшись со бдой – я оставляю в стороде тактичдость и… э-э… разубдость его поступка… – поручил Уайту дадяться в этот доб. Его предшестведдик уволился, подкупледдый, сильдо подозреваю, теб же бистером Фордом. Божет, я и де прав, до де дубаю.

Я счел его рассуждения вполне здравыми.

– Впрочеб, – продолжал он, отнимая от носа пузырек с ментолом, который нюхал с сосредоточенностью пса у кроличьей норы, – это де отдосится к делу. Я просто пытаюсь объясдить, почему Уайт будет сопровождать вас в Лоддон.

– Что?! – невольно воскликнул я вне себя от ужаса.

Как привезти Огдена обратно, если за мной увяжется этот чертов сыщик?! Я-то думал метнуться прямо к себе на квартиру и перехватить его там, но как объяснить его присутствие Уайту?

– А есть ли в этом такая уж необходимость, мистер Эбни? Я и сам справлюсь, уверен.

– Одда голова хорошо, а две лучше, – нравоучительно изрек больной, вновь припадая к источнику ментола.

– У семи нянек дитя без глазу, – парировал я. Если он намерен состязаться в прописных истинах, то нашел достойного противника.

Однако мистер Эбни не проявил охоты к интеллектуальной дискуссии.

– Ерудда! – раздраженно бросил он, отметая игру в пословицы необычно резким для себя тоном.

Похоже, откровение Уайта сильно его впечатлило. К профессиональным детективам он относился со всем благоговением дилетанта.

– Уайт едет с вами, бистер Бердс! – поставил он точку.

– Хорошо, – обреченно кивнул я.

В конце концов, возможно, и удастся улизнуть. Лондон город большой.

Через несколько минут подъехало такси, и мы с Уайтом отбыли выполнять нашу миссию.

В машине мы большей частью молчали. Я слишком углубился в свои мысли, а он, очевидно, был занят своими. Он завел беседу, лишь когда мы устроились в пустом купе и поезд тронулся. Я притворился, будто читаю книгу, нарочно припасенную с этой целью, но Уайт с легкостью преодолел мою оборону.

– Интересная книга, мистер Бернс? – осведомился он, сидя напротив.

– Весьма.

– Жизнь куда занимательнее книг.

Я никак не откликнулся на это глубокое наблюдение, что собеседника ничуть не обескуражило.

– Мистер Бернс, – вновь заговорил он после недолгого молчания.

– Да?

– А давайте лучше поболтаем о том о сем. Скоротаем часы, так сказать.

Тон Уайта несколько озадачил меня, как и тогда в холле. Подняв глаза, я встретил его взгляд, тоже какой-то странный. От лукавого блеска в карих глазах сыщика стало не по себе. Он явно навязывал мне беседу не просто так.

– Мне кажется, – продолжал он, – наш разговор будет куда интереснее книги, даже если это самый что ни на есть супер-пупер бестселлер.

– О?

Уайт прикурил сигарету.

– Вы ведь не хотели ехать со мной, правда?

– Просто казалось излишним ехать вдвоем, – равнодушно обронил я. – Хотя, может, мистер Эбни и прав: две головы лучше одной. Что вы думаете предпринять по приезде в Лондон?

Уайт наклонился и дружески похлопал меня по коленке.

– Думаю прилипнуть к тебе, как ярлык к бутылке, сынок. Это самое и предприму.

– В смысле? – опешил я.

Мне было трудно встречать его взгляд, и это раздражало. Вот что делает нечистая совесть.

– Хочу выяснить, какой адрес ты дал Форду сегодня утром на конюшенном дворе.

Любопытно, насколько иногда буквальны образные выражения. Мне доводилось читать, как сердце какого-нибудь изумленного персонажа выскакивало из груди, а теперь самому показалось, что выскочило и мое. Иллюзия, будто оно застряло в горле, была чрезвычайно явственна, а там, где сердцу полагалось быть, определенно чувствовалась пустота. В тот момент я ни за какие блага не сумел бы вымолвить ни слова, даже дышать не мог. Внезапность удара парализовала меня.

Однако Уайт был готов продолжать и без моих реплик.

– Понятное дело, ты и не подозревал, что я рядом. Меж тем я слышал каждое слово. Вот деньги, мол, бери, рви когти в Лондон и иди по адресу с этой карточки, а там мой дружок Смит за тобой приглядит. Думаю, разговор начался раньше, но я малость припозднился. Так или иначе, услышал главное – кроме адреса. Вот его-то я и собираюсь разузнать, когда мы приедем в Лондон.

Страшные слова звучали мирно и добродушно, как что-то совершенно обыденное, а мне казалось, что всему конец. Я уже чувствовал себя под арестом. Какая глупость – обсуждать с мальчишкой подобные планы на конюшенном дворе! Мог бы и сообразить, что в школе не скроешься от любопытных глаз.

– Должен признаться, меня покоробило, когда я вас слушал, – продолжал Уайт. – Конечно, я далек от наивной детской веры в благородство, но мне и в голову не приходило, что ты способен играть в такие игры. Это лишь еще раз доказывает, – философски добавил он, – что, когда дело касается золотых шансов вроде Капитальчика, подозревать следует каждого.

Под стук колес я лихорадочно пытался привести свой разум в рабочее состояние, хоть как-то выкрутиться, но ничего не придумывалось. Ясно было одно: меня зажали в угол так крепко, как никогда в жизни. Никаких полезных мыслей на ум не приходило.

– Насчет тебя я долго прикидывал, – хмыкнул Уайт, – никак не мог разобраться, с кем ты. Сперва было решил, что работаешь заодно с Быком, но после сегодняшнего… сам понимаешь. А теперь стало ясно – вообще ни с кем, ты одиночка! Ставлю даже на то, что это твое первое в жизни дельце. Углядел шанс грабануть старика Форда и ухватился – всяко прибыльней, чем учительствовать. – Подавшись вперед, он вновь похлопал меня по колену. Это неописуемо раздражало. По своему опыту могу утверждать, что арест сам по себе не подарок, но отеческие замашки сыщика при этом просто бесят. – Слушай, а как насчет обстряпать это дельце вместе?

Припомнив почти те же слова, услышанные от Макгинниса, я рывком выпрямился и уставился на Уайта.

– Мы составим классную команду, – вкрадчиво проворковал он. – Как раз тот случай, когда пятьдесят на пятьдесят – самое оно. У тебя мальчишка, у меня ты. Мне без твоей помощи с ним не уйти, но и у тебя не выйдет, если со мной не поладишь. Выход один – делиться. Ну как, по рукам?

Он выбрал сигарету и чиркнул спичкой, глядя на мое изумление с добродушной улыбкой. С удовлетворением выпустил облачко дыма, скрестил ноги и откинулся на спинку сиденья.

– Когда я сказал тебе, сынок, что работаю на Пинкертона, то сильно погрешил против истины. Просто ты застал меня врасплох, когда я устроил стрельбу возле дома, вот и пришлось как-то выкручиваться. – Выпустив кольцо дыма, он мечтательно наблюдал, как оно тает на сквозняке от вентилятора. – На самом деле я Ушлый Сэм Фишер.

2

Когда сталкиваются разные чувства, слабейшие уступают место. Как бы ни был я ошеломлен, волна облегчения вытеснила все остальное. Конечно, я изумился бы сногсшибательному откровению, будь в тот момент на это способен, но слишком обрадовался, что он не сыщик, и мне стало решительно все равно, кто мой спутник на самом деле.

– Такая уж у меня привычка, – пожал он плечами, – стоять до времени в стороне. Пускай черновую работу делают другие, а я вступаю, когда путь уже расчищен, меньше хлопот и расходов. Та же шайка Быка, на что она мне? Какой от них толк? Спотыкаются друг о друга, да и все. Где теперь этот болван Макгиннис? Все профукал и вышел из игры. А вот я…

Он самодовольно улыбнулся, и я ощутил новый всплеск раздражения. Уж не считает ли меня этот велеречивый