— Так, тихо, — прерываю ее сквозь зубы, еле сдерживаясь. — Лучше сейчас внимательно послушай, что я скажу. Никаких разговоров на личные темы я больше не потерплю. И забудь о моей жене, Нонна. Твое увольнение было неизбежно... но я уже решаю для тебя жилищный вопрос. О таком варианте ты даже не мечтала. Завтра поедем туда — собирай вещи.

— Влад... — в голосе Нонны слышится нескрываемый потрясенный восторг. — Ты это серьезно? Значит... значит, между нами всë останется по-прежнему?

Я криво усмехаюсь.

— Посмотрим на твоë поведение.

— О-о... Владан Романович, я обещаю вам клятвенно, что буду очень, очень хорошей и послушной девочкой...

— Да, что-то в этом духе. Дэну я сейчас скажу, чтобы тебя не беспокоил больше. А ты пока собирайся. Всë, до связи.

♀️Глава 19. Окошко в клеточку

Даша

Утро встречает меня головной болью и ощущением усталой разбитости. Не говоря уже о болезненной промежности с остаточным послеродовым кровотечением. Набухшая грудь непрерывно ноет, и кажется, что у меня даже небольшая температура... Но сейчас этот дискомфорт меня совершенно не волнует.

Я думаю. Очень напряженно и усиленно думаю о том, что мне вообще предпринять, глядя в унылое зарешеченное окно.

Санитарка Люся, как и обещала, заглянула ко мне ночью после ухода Князева. Сказала, что нервы он тут всем основательно потрепал — особенно заведующему. Тот потом еще пару часов шумно топал туда-сюда в кабинете и периодически матерился.

— Говорят, главврача после обеда ждут теперь, совещание какое-то будет, — шепнула она украдкой. — Мне тут нельзя оставаться, Дашенька, на пенсию уже отправили... но я хотела сказать тебе — бумажку вот возьми, с адресом моим и телефоном. В любое время звони, да и в гости, если будет желание, заглядывай — хоть днем, хоть ночью... помогу чем смогу! У меня теперь времени много, девать некуда.

Я удивленно моргнула. Днëм и ночью? Ничего себе... от пожилого человека это очень и очень щедрое предложение.

— Спасибо, — обняла ее, пряча бумажку в карман больничного халата, и с легким замешательством пробормотала: — Вы так добры ко мне, Люся, а я ведь вам совсем посторонняя. Не перестаю этому поражаться...

Санитарка тяжело вздохнула и посмотрела на меня усталыми светлыми глазами из-под морщинистых век, слегка набрякших от долгой бессонной ночи.

— Раз уж ты спросила... причину скрывать не стану, Дашенька. На дочку ты мою похожа очень. Глаза... волосы... даже манеры и характер — всë напоминает о ней. Даже страшно как-то такого сходства. Любила я ее... так сильно любила...

— А что с ней сейчас? — осторожно спросила я.

— Погибла она давно, уж два десятка лет с лишним назад как прошло. Авария, — Люся понимающе качнула головой, заметив ужас на моем лице. — Ты меня не жалей, пережила я боль свою и смирилась. Такова жизнь. Но настоящее материнское сердце свое дитя всегда помнит. Не существует для него времени.

— Двадцать лет назад... Господи, я так вам сочувствую. Извините, что напомнила.

— Двадцать пять, если быть точной. Самая черная осень за всю мою жизнь, Дашенька. То тринадцатое сентября мне никогда не забыть.

Мой день рождения!

Я закусила губу, чтобы не усугубить своим восклицанием эхо чужого страдания. Но совпадение меня действительно поразило. Дочь санитарки погибла в тот самый день, когда родилась я.

Это что — насмешка судьбы такая?

— Пора мне, Дашенька, — сказала санитарка. — Насчет мужа мой тебе совет — не слушай ты его, когда судьбу свою решаешь. Мужики горазды языком молоть. Ты на дела его реальные только смотри! Они всë о нем скажут. Бумажку с контактами моими не потеряй, девочка.

Она обняла меня на прощание, и я вдохнула ее теплый, какой-то неуловимо уютный запах.

— Спасибо, Люся. Не потеряю.

После ее ухода уснуть мне так и не удалось. Так и рефлексировала, пока в мыслях наконец не сформировался новый план. На базе старого, но с некоторыми корректировками. Правда, пока что вероятность его исполнения болтается где-то на уровне плинтуса.

— Доброе утро, Дарья! — зачем-то стучат в приоткрытую дверь.

В комнатку неторопливо входит Александр Леонидович в белом халате. И с парой подобострастных медсестер-акушерок в своеобразном варианте свиты.

Он нависает над койкой и критически оглядывает меня.

— Хмм... как ваше самочувствие?

— Получше, — уклончиво отмазываюсь я.

Мало ли, вдруг опять ему что-то не понравится, орать начнет. Конечно, Князев наверняка ночью прессанул его своим авторитетом, но от этого врача-грубияна всего можно ожидать. Даже того, что плевать он хотел на таких людей, как мой муж.

— Прекрасно. Весьма рад, — растягивает тонкие губы заведующий в не очень естественной улыбке. — Сейчас вас временно переведут в более комфортную палату. А мы пока оформим перевод...

Вероятно, он так пытается казаться дружелюбным, но на его обрюзгшей от вечно презрительной гримасы физиономии такое «дружелюбие» скорее пугает, чем расслабляет.

— Не очень поняла насчет перевода...

— Да, ваш супруг объявился и подтвердил вашу личность. А также выразил... м-м... настойчивое желание сменить для вас учреждение.

— Супруг..? — эхом повторяю я.

Итак, Князев уже начал принимать за меня первые серьезные решения. И даже не задумался о том, насколько вообще разумно перевозить куда-то женщину с ребенком сразу после преждевременных родов. Не навредит ли им это.

— Я не хочу, — качаю головой. — Никуда не поеду, пока мой сын не окрепнет.

Кустистые брови Александра Леонидовича подпрыгивают аж до самых волос. А сам он заметно мрачнеет — наверное, из-за перспективы не так быстро избавиться от проблемной пациентки.

— Тогда отказ в свободной форме пишите, — не очень довольно говорит он. — Чтобы у нас было основание для этого перед вашим мужем.

— Напишу! — быстро соглашаюсь я