заговора. Его услуги оплачиваются теми, кто его нанял.

Эд Орлин выслушал мою информацию и, похоже, отгородился стеной, сложенной из мыслей.

— А как далеко мы можем заходить, обращаясь за информацией в полицию? — очень серьезно спросил Элвин Дили.

— Вы можете брать у них любую информацию, но им не давайте никакой, — сухо сказал я. — Это, во-первых, наша внутренняя история, и мы не намерены ее афишировать. Во-вторых, как я уже сказал, тут замешана политика. А что предпримет в этом случае полиция, мы не знаем и потому никак влиять на нее не сможем. Ясно?

Элвин кивнул. Тут раздался высокий, почти женский голос Филипа Беста:

— Все обстоятельства, о которых вы рассказали нам, относятся к прошлой субботе. В тот же вечер была убита Полин Дэло. Всякому понятно, что это означает. Что, есть какая-нибудь связь?

— Насколько мне известно, нет, Фил, — ответил я. — Речь идет о крупномасштабной сомнительной сделке, в которую сам Хаген и кое-кто еще впутались довольно давно. А теперь пришла пора разразиться скандалу. — Я помедлил, чтобы дать время моей скудной логике подействовать на умы моих сотрудников. — Как я понимаю, Эрл намерен покончить с этой историей.

Маленькие серые глазки Фила прямо-таки буравили стекла пенсне.

— Я так и подумал, что это чистое совпадение, — сказал он. Я не удостоил его даже взглядом, и тогда он добавил: — Должен ли я наводить справки о женщине, которая была в тот вечер с незнакомцем?

— Вам всем придется ею заниматься. — Я не сомневался в том, что именно они обнаружат. Однако всякая задержка была мне на руку, поэтому я строго напомнил им: — Но мы разыскиваем не женщину или какое-нибудь третье лицо, нам нужен тот человек, о котором я говорил, и только он.

Я медленно обвел взглядом своих помощников — хотелось узнать, кто как реагирует на мои слова. Насколько я мог видеть, они приняли на веру эту историю. И, что еще важней, приняли за чистую монету мою напускную уверенность в себе и решимость.

— Ну что же, — сказал я. — Если вопросов больше нет, то выкатывайтесь отсюда, интеллектуальные бродяги, и принимайтесь за дело. — Когда они встали и, просмотрев свои записи, распихали их по карманам, я добавил: — И не забывайте докладывать, Рою или мне.

Когда все ушли, Рой поднялся. Обогнул стол и стал у стены, засунув руки в карманы и уставившись на ковер.

— Это сумасшедшая затея, — сказал он наконец. — Я все не могу отделаться от мысли, что Фил попал в точку. Самое любопытное в этом деле, я уверен, то, что все события произошли в ту субботу.

Я постарался сохранить совершенно непроницаемое лицо.

— Не хочу сказать, — продолжал он, — что это дело связано с ужасной смертью Полин Дэло. Вовсе необязательно. Но мне все время приходит в голову, что на прошлой неделе в пятницу или в субботу, пока Джанот был в Вашингтоне, а возможно, и раньше произошло нечто такое, что прекрасно объяснило бы, зачем мы разыскиваем этого загадочного коллекционера картин, да еще в таком срочном порядке. Вы так не думаете?

— Звучит вполне логично, — сказал я.

— Еще бы, черт побери, не логично. И мне представляется, что надо бы нам прочесать все наиболее важные газетные сообщения за последние две недели, особенно за последние пять-шесть дней, и посмотреть, нет ли там чего-нибудь, что могло бы касаться Джанота. Ну, скажем, это предложение компании «Дженнетт-Донохью». Быть может, они действительно собираются выпускать какие-то новые журналы в сфере наших интересов. Это могло бы серьезно обеспокоить Эрла, как вы думаете?

— Очень даже вероятно, что вы правы. Но опять-таки в этом деле может быть скрыто нечто иное, не лежащее на поверхности. А что, если вам продолжать эту общую линию? Но в то же время я должен опираться на факты.

На самом-то деле я обдумывал довольно туманный план, что-то вроде второй линии обороны на случай, если возникнет необходимость в ней. Своего рода контрудар. Задача, если мои дела пойдут совсем уж плохо, заключалась в следующем: как доказать присутствие Джанота на месте преступления с помощью показаний какого-нибудь третьего лица, объективного свидетеля. Ведь в тот злополучный вечер кто-то мог видеть машину Эрла, кто-то мог узнать и его самого. Эрла это связало бы по рукам и ногам.

Однако до этого дело не дойдет. Машина заработала, и началась облава на меня, завертелись огромные, отлаженные и мощные механизмы, но в то же время крутились они вслепую.

— Нет, вы, конечно, должны работать с фактами, которые вам предоставлены, — согласился со мной Рой. — Но, пожалуй, неплохо будет, если я проверю свою догадку. И позабочусь о том, чтобы мы ничего не пропустили в недавних политических событиях.

В тот момент, когда я молча кивнул ему в знак согласия, я обратил внимание на картину над его головой на стене, к которой он прислонялся. И чуть было не вскрикнул.

Да, разумеется. Я забыл о том, что повесил здесь эту картину Луиз Паттерсон года два тому назад. Приобрел я ее в галерее Льюиса, на ней были изображены в профиль два лица: бровь, глаз, губы и подбородок. Они смотрели друг на друга вполне в манере Луиз Паттерсон. Одно из них — жадно, другое — со скептической ухмылкой. Думаю, она назвала картину «Этюд о злобе».

Эта деталь обстановки моего кабинета была настолько всем знакома, что убери я ее сейчас — я пропал. Но пока я смотрел на нее, а потом отвел взгляд в сторону, я по-настоящему понял, какую опасность она для меня представляет. Значит, она должна оставаться здесь, хотя в любой момент кто-нибудь может увязать одно с другим. А такой связи быть не должно.

— Да, — машинально сказал я Рою, чувствуя, как во всех интимных частях моего тела проступил холодный пот. — Почему бы вам этим не заняться? Возможно, мы оставили без внимания какие-то изменения в деловой жизни или политике.

— Я думаю, это упростит дело, — сказал он и отошел от стены, где висела картина. — Не забудьте, в конце прошлой недели Джанот уехал в Вашингтон. Я лично думаю, что существует какая-то связь между этой поездкой и приказом о срочном розыске, который мы получили.

Рой задумчиво прошел по толстому ковру и скрылся за дверью, ведущей в его кабинет.

Когда он ушел, я долго еще сидел на месте, глядя на украшавшую стену картину. Она всегда мне нравилась.

Нет. Она должна остаться здесь.

Эдвард Орлин

Заведение Гила снаружи и внутри выглядело как дешевый ресторанчик. Такая досада,