"М-да, видимо, на знатную матрону я не тяну даже во мраке ночи…"

– Добрый вечер!

И зачем только меня потянуло здороваться с этим рыжим, по-солдатски коротко стриженым парнем, наверное, просто надоело стоять безголосым столбом.

– Ага… – он развел в стороны свои огромные ручищи и направился ко мне, широко улыбаясь, но я не уверена, потому что плохо было видно его лицо при слабом свете огонька на столе.

– Борат! – испуганно пискнула я, отпрыгивая в сторону.

Наконец тот догадался прийти мне на помощь, просто придержал товарища за плечо и потянул на себя.

– Марк, не лезь, она моя гостья!

– Да ты что?! – наигранно изумился Рыжий, – так мне лучше уйти? Сказал бы сразу, что вам надо остаться вдвоем.

Борат только кивнул, отчего-то тяжко вздыхая, меня все это начинало немного тревожить, пора бы и честь знать, я тоже здесь заметно задержалась.

– Мне нужно идти, проводи, пожалуйста, до… нашей комнаты.

Так-так… Борат же еще не знает, что я переселяюсь из его дворцовой «конуры», хотя вопрос решен окончательно, но уже ночь, придется будить Афеса, грек станет ворчать. Может, потерпеть еще немного соседство солдата, вроде бы он ничего плохого со мной делать не собирается.

Пока я раздумывала, где мне все же придется пробыть до утра, Рыжий с подмигиваниями, смешками и ужимками успел покинуть помещение, а едва за ним захлопнулась дверь, Борат сухо пояснил:

– Вряд ли еще кто-то явится. Антоний ушел с Крассом, Манлий задержится у родных, у Марка должно хватить ума сюда больше не соваться.

– Вы живете тут вчетвером? – догадалась я, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

Давала о себе знать накопившаяся за день усталость и сегодняшняя нервотрепка. Скорее бы умыться и вытянуться на какой-то постели, немного проанализировать минувшие события, продумать план дальнейших действий.

– Так и есть. Но этой ночью никого тут больше не будет. Останься.

Он приблизился ко мне крадучись, упругим, почти бесшумным шагом, и я невольно отшатнулась назад, пораженная ощущениями своего тела. Что-то во мне сейчас искренне отзывалось на присутствие этого мужчины.

Какое-то смутно знакомое, давно забытое волнение, горячая волна с головы до ног и желание… желание… нет… быть такого не может. Неправильно в моей ситуации так опрометчиво себя вести.

– Борат, я же повода не давала, я не дразнила тебя… найди другую.

Едва я произнесла эти слова, как в душе тут же заплескалась обида. Мне дела нет до преторианца, а отчего-то грустно представить, что он может обнимать и целовать другую женщину.

– Просто останься. Я к тебе не прикоснусь, если не хочешь.

Он будто поперхнулся, снова шумно сглотнул – я видела, как дернулся кадык у его горла. Потом, отвернувшись от меня, Борат подошел к лежанке, разгладил руками покрывало и сделал приглашающий жест.

– Можешь лечь здесь, я займу койку Марка.

– Зачем мне оставаться? – еле слышно прошептала я.

Нет, он сейчас ерундой занимается! Отвел бы меня во дворец и спал себе спокойно, раз выдались внеплановые часы отдыха. Помощи от него не дождешься, тем для беседы не предвидится, трогать ему меня нельзя, кажется, он опасается гнева Фурия… О-ой! При мысли об этой царственной сволочи у меня кулаки сжались сами собой.

– Слушай, Борат! Вот как ты думаешь, цезарь твой – скрытный гад или просто чокнутый извращенец?

– Не надо так говорить об императоре! – угрожающе заявил гвардеец.

Ух, ты, оказывается, тема для разговора все же нашлась. У меня даже откуда-то появились силы для спора.

– А если бы он приказал меня убить? Ты бы выполнил? Ну, отвечай начистоту!

Видимо, вопрос мой застал его врасплох – Борат тяжело плюхнулся на свои пристеночные нары и крепко задумался.

– Нет, ты еще нужна Фурию… Он бы не стал, но… мог приказать что-то другое.

От жуткого предчувствия у меня даже ладони взмокли и пересохло во рту. Я ткнула пальцем в запотевший на вид кувшин.

– Там вода?

Борат неопределенно мотнул головой.

– Кальда. Это слабое вино с медом. Только уже остыло. Его нужно горячим пить, тогда хорошо.

– Пойдет!

Кувшин оказался непривычно тяжелым, я вспомнила, как ловко управлялся им Борат, и попыталась приподнять выше груди. Да он полнехонек…

Сделав несколько осторожных глотков и убедившись, что напиток не слишком крепок для меня и приятен на вкус, я вдруг ощутила острый приступ голода. Я же с обеда и крошки хлеба в рот не брала, переживая свои невзгоды, а сейчас уже близится полночь.

С глухим стуком я вернула кувшин на место, немного расплескав напиток на стол и себе на руку. Вот незадача! Придется вытирать ладонь о свою тунику, ведь салфетки или полотенца-тряпки рядом не нашлось. Зато теперь после легкого вина еще больше хочется есть. Может, набраться наглости и попросить у Бората еды? Раз уж он не торопится вести меня во дворец. И сама я туда не спешу.

– Знаешь, я бы попробовала вашей солдатской каши немного.

– Сейчас принесу, – он суетливо метнулся к двери.

Хм… может, мне убежать, если уйдет, не заперев двери? Как бы не заблудится в казарме, а то еще нарвешься на рыжего Маркуса или его дружков.

Но какие-то хитрые ларвы опять дернули меня за язык.

– Ты так ухаживаешь за всеми ночными гостьями?

Борат замер, чуть ссутулившись у самой двери, а мне стало стыдно. За что я так подкалываю его, он ничего плохого мне не сделал, ну, попытался склонить к интимной близости, так ведь не настаивал после моего протеста, хотя и здорово напугал.

– Борат, прости! – виновато воскликнула я. – Я много лишнего болтаю, это верно. Но если бы ты знал, как все здесь мне кажется чудным, странным, не похожим на мою прежнюю жизнь. Вот я думала, что с владыкой вашим нашла общий язык, а он из меня стриптизершу сделал, я не знаю, что будет дальше. Борат, я очень его боюсь и деваться некуда. И я тебя не дразню специально, это получается как-то само… Прости!

Стояла перед ним растерянная, нервно сжимала себе руки. Наверно, при этом еще лепетала всякую чушь, потому что он даже слушать не захотел, потер лицо растопыренной пятерней, потом глухо скомандовал.

– Сиди здесь и даже не пробуй удрать! Я принесу еду.

И зачем ему надо со мной возиться… Преторианцам здешние рабыни не отказывают, а на выходные можно зайти в публичный дом, выбрать хоть сразу несколько прелестниц, не говоря уж о работницах таверн, по высшему разряду обслужат.

Может, я ему нравлюсь? А вот рыжий Марк назвал меня тощим цыпленком. Там, в бане,