Он выключил свет, закрыл входную дверь и, прихватив с собой лопату отца, вышел во двор.

О ноги принялась тереться Пэрис, которой, видимо, нравился его «мужской» запах. Стас взял ее на руки и отнес в машину, она свернулась клубочком на пассажирском сидении. Не оставлять ведь живое существо на растерзание жутким тварям? Он завел двигатель, поставил телефон на зарядку от прикуривателя и поехал по улице.

Никто за ним не погнался. Он благополучно выехал на трассу и помчался среди холмов на запад, в сторону Лесного Увала.

Сердце больше не колотилось, стучало спокойно и размеренно. Страх отступил, но не прошел полностью.

В голове билась одна навязчивая мысль: его жизнь, жизнь Стаса Думова, изменилась раз и навсегда. Неизвестно, в какую сторону, но дороги назад нет.

Глава 14

Дара-3

До города он добрался без приключений. Разок по пути остановился — заправиться и купить в магазине при заправке пару бутеров и бутылку воды. Проснулся звериный аппетит. Оба бутерброда он схомячил прямо за рулем, куском колбаски угостил Пэрис.

Когда впереди в темноте засверкали городские огни, на Стаса накатило спокойствие. Большой город с массой людей — это вам не деревня или провинциальный городишко, где случается разная чертовщина. Одновременно со спокойствием явилось смутное, но крепчающее подозрение, что Стас все-таки сошел с ума. Не было ничего. Были только глюки.

Ладно, сказал себе Стас, сходим к психотерапевту, проверимся и, если что, полечимся. Чего руки опускать раньше времени? Шиза с глюками еще не значит, что это непоправимо.

Оптимистические размышления понравились. Но тонкая неизбывная тоскливая тревожность осталась на фоновом уровне, ждала своего часа, чтобы усилиться и захлестнуть ум…

По крайней мере, Стасу не будет стыдно перед матерью и бабушкой за то, что он «ку-ку». Нет их больше. Близких друзей и семьи тоже нет.

Его вдруг ударило это осознание. Он — сирота.

Вероятно, где-то живет отец, то толку от него никакого. Что он есть, что его нет.

Необычайно ярко вспомнилась мать, уставшая, одинокая и морщинистая, одолеваемая этой тварью на протяжении нескольких лет, и на глазах выступили горячие слезы, горло болезненно сдавило.

Вблизи от города автомобильное движение усилилось. Стас вытер слезы и сбавил скорость. Не хватало еще врезаться во встречную машину из-за слезливости и прибавить себе проблем в двух шагах от дома…

— Зато я свободен, — прошептал он, и Пэрис тихонько мяукнула на соседнем сидении. — Свободен! А с произошедшим я разберусь!..

Он уже ехал по залитому огнями центральному проспекту Лесного Увала, когда телефон зарядился полностью. Стас включил его не без страха — сейчас запищат приходящие эсэмэски, извещающие, что ему раз десять звонил Никита или еще кто… Но эсэмэски не пришли. Никита, получается, не звонил вовсе на мобильный, или в районе мобильная сеть работает как-то не так.

Спохватившись, Никита выключил телефон. Как бы его не отследили по сигналу! Никто не должен знать, где он находится, и в первую очередь Никита Сапожников. Завтра нужно сменить симку.

В свою квартиру на втором этаже девятиэтажного здания он вошел с кошкой в руках. За дни его отсутствия скопился знакомый аромат необитаемости. Против воли Стас быстренько огляделся на предмет скрытого проникновения и обыска. Все вещи лежали и стояли на прежних местах. Если кто-то и обыскивал квартиру, то сделал это просто филигранно, не поленившись положить все в точности так же, как было прежде.

А впрочем, это все паранойя. В квартире Станислава Думова нет ровным счетом ничего, что представляло бы интерес для кого бы то ни было.

Включив свет в единственной комнате, Стас боковым зрением уловил уродливую тень на обоях под самым потолком и испытал мгновенный приступ страха. Но это была тень от паука, сидевшего рядом с лампой.

Как это место выглядит в Сером мире?

Стас осознал, что до одури боится увидеть Серый мир и бессознательно блокирует стремление собственного ума поднять Завесу. Кажется, это в его силах — отдернуть Завесу, и Стаса корежило от болезненного и противоречивого чувства: он и хотел, и жутко боялся попробовать использовать способности тертона.

Он коснулся амулета, висящего на груди. Тот вел себя нормально.

Пэрис принялась обходить новые владения. Стас открыл баночку рыбных консервов, и кошка принялась жадно поглощать пищу. Потом Стас проверил еще раз, надежно ли заперта входная дверь, помылся в душе, переоделся и лег спать.

За стенкой гремело, и ругалась семейная пара. Знакомые звуки подействовали успокаивающе. Они значили, что Стас не один, вокруг в ячейках муравейника под названием «многоквартирный дом» кипит жизнь. Он быстро уснул.

Проснувшись поутру, долго лежал на диване, глядя, как солнечные лучи пробиваются между шторами. Им владело чувство, будто в деревне он провел не несколько недель, а лет сто. Своя квартира казалась чужой и полузабытой.

А что, если он все-таки сбрендил?

Он привычным движением потянулся к амулету, но ничего не нащупал. Вскочив, ринулся искать амулет и с облегчением нашел его на стиральной машинке в ванной — снял его, прежде чем залезть в душ. Поспешно надел его. Амулет — единственная вещественная нить, связывающая его с адекватной реальностью; своего рода якорь, без которого у него не было бы никаких доказательств, что он не сошел с ума.

После завтрака вспомнилось, что за неделю до отъезда в деревню он где-то посеял любимую чайную ложечку. С помощью амулета он без труда ее нашел — за холодильником. Как это объяснить с позиций шизофренической теории? Он что, выходит, сам спрятал эту ложку в невменяемом состоянии, а теперь «вспомнил»?

Теория сумасшествия с «дополненной» реальностью, глюками и амнезией начинала утомлять своей натянутостью. Если допустить, что Стас — тертон-кладоискатель, а амулет — паранормальный артефакт, то все объясняется куда проще. Стас читал, что есть так называемая «бритва Оккама», научный метод познания, согласно которому более простое объяснение с высочайшей степенью вероятности является истинным.

На самом деле, конечно, версия нежданного «тертонства» нихрена не простая. За собой она тянет столько выводов, что впору вешаться… Именно это-то и пугает с такой силой, что Стас до сих пор цепляется за натянутые рациональные объяснения.

Все случившееся — или хотя бы существенная часть — это объективная реальность.

Настроение испортилось, и Стас улегся на диван. Уставившись в потолок, принялся размышлять дальше — но уже не о прошлом, а будущем.

Отпуск подходит к концу, на работу выходить буквально через два дня. Он совершенно не готов работать. Поколебавшись, он вновь включил