— Да, спасибо большое, — ответил с улыбкой Станислав. — Полчаса нам вполне хватит.

Полицейская хмуро покосилась на Крячко и вышла, оставив их с Кирьяновой наедине.

— Лев Иванович, Станислав Васильевич. — Ольга вышла к ним из спальни бледная, заплаканная, но во всей ее невысокой и стройной фигурке чувствовалась решительность.

— Ольга Михайловна, как вы тут? Держитесь? — с участием спросил Гуров.

— А что мне еще остается? — горько улыбнулась Кирьянова. — Я просто не представляю, как я буду жить без Жени. Он был для меня всем. У меня больше никого нет.

— У вас нет братьев и сестер?

— Нет, никого. Я у родителей была единственной дочерью. Папа умер, когда мне было шестнадцать, а мама — два года назад.

— А у Евгения Петровича родственники есть?

— Женя — детдомовский, — ответила Кирьянова. — Он всего в жизни добивался сам. Кроме друг друга, у нас никого не было.

— Ольга Михайловна… — начал было говорить Гуров, но Кирьянова его перебила.

— Не люблю отчества, называйте меня просто Ольгой.

— Хорошо, Ольга, — согласился Лев Иванович. — Вы какие-то вещи из своего номера забирали? Одежду, я имею в виду.

— Да, мне разрешили взять кое-какую свою одежду. Остальное пока нет, — опустила она голову.

Гуров достал из кармана и развернул салфетку, показывая Кирьяновой найденную им под кроватью пуговицу с якорем.

— Это не от ваших вещей пуговица?

Ольга хотела было взять пуговицу в руки, чтобы рассмотреть ее поближе, но Лев Иванович не позволил ей этого.

— Нет, — ответила Ольга после некоторой паузы, во время которой она внимательно рассматривала находку сыщика. — Такой пуговицы ни на моих, ни на Жениных вещах нет, — твердо заявила она и, пристально посмотрев на Гурова и Крячко, спросила: — Вы нашли ее в номере?

— Да, под кроватью, — честно ответил Лев Иванович и тут же поправился, увидев, какой надеждой загорелись глаза Ольги: — Это не значит, что ее потерял убийца. Она могла закатиться туда, и отпав от одежды предыдущих жильцов номера.

— Да, конечно, и такое может быть, — покорно согласилась Кирьянова, и лучик надежды в ее синих глазах угас.

— Ольга, давайте с вами все начнем, так сказать, сначала, — предложил Лев Иванович. — Нам очень важно знать, есть ли у вас на подозрении кто-то, кто желал бы смерти вашему мужу?

— Этот вопрос мне уже задавали в полиции, — сникла Кирьянова. — Нет, я не знаю никого, кто бы хотел убить Женю. Он был общительный, в отличие от меня, но у него не было врагов.

— А Слепаков? — напомнил Крячко.

— Артур? Да нет, что вы, — махнула рукой Ольга. — Он из интеллигентной семьи, и вообще не способен на убийство.

— Отчего так? Только потому, что из интеллигентной семьи? — усмехнулся Крячко.

— Нет, я просто знала его семью и его самого еще до того, как познакомилась с Женей. Он даже ухаживал за мной, — еле заметная улыбка тронула губы Кирьяновой. — Поэтому я точно знаю, что говорю. Нет, Артур, конечно, не любил моего мужа, но он не стал бы делать ему плохо, зная, как я люблю Женю.

— А когда вы познакомились с Евгением Петровичем? — задал следующий вопрос Лев Иванович.

— Четырнадцать… Почти пятнадцать лет назад. На выставке одного художника — друга Жени. Он пригласил на открытие его и еще нескольких начинающих писателей. А я там была скорее по работе, чем из любопытства. Вы ведь, наверное, уже знаете, что у меня свое издательство в Москве?

— Да, нам рассказали, — подтвердил Лев Иванович и задал следующий вопрос, который уже давно ему хотелось задать Кирьяновой: — А до встречи с Евгением Петровичем вы были замужем?

Ольга не сразу ответила. Она суетливо встала и, извинившись, спросила, не хотят ли Гуров и Крячко воды. Те отказались.

— У меня в горле все пересохло, налью себе воды и вернусь.

Ольга прошагала к холодильнику, потом к окну, заглянула зачем-то в спальню, а когда вернулась, то в руках у нее был стакан с водой.

От Гурова не ускользнули эти попытки скрыть волнение, и он не очень удивился, когда Ольга нехотя ответила на его вопрос:

— Да, я была замужем, но это было так давно.

И Кирьянова замолчала. Ей явно не хотелось вспоминать то время, и Лев Иванович не стал настаивать. Гуров по опыту знал, что если человек не хочет вспоминать прошлое, то ничего хорошего в этом прошлом не было. В конце концов, он мог узнать о прошлой жизни Ольги и из других источников.

— Ольга, мне нужно задать вам один деликатный вопрос. Вы только не обижайтесь. Это вполне дежурный вопрос, который задают всем свидетелям. — Лев Иванович пристально посмотрел на смутившуюся Кирьянову.

— Если вы хотите спросить, не имел ли Женя или я связь на стороне, то меня об этом уже спрашивали, — разочарованно вздохнула Ольга и, посмотрев прямо в глаза оперативнику, ответила: — Нет, не было. У нас с Женей было полное взаимопонимание и в психологическом плане, и в интимной жизни.

— Это хорошо, — дежурной фразой ответил Гуров. — А какие-то новые мысли по поводу того, как пистолет мог очутиться в сумочке, к вам не приходили? — задал на всякий случай еще один вопрос Лев Иванович.

Наблюдая за Кирьяновой, за ее словами, жестами, мимикой, Гуров уже понял, что что-то новое сообщить Ольга ему или не может, или не хочет. Скорее, второе. Он чувствовал, что она что-то скрывает. Но вот что?

— Нет, понятия не имею, — вздохнула Кирьянова. — Послушайте, Лев Иванович, но ведь в коридоре, кажется, есть видеокамеры. Вы ведь должны это знать. Там наверняка есть запись, на которой видно, кто заходил в номер в мое отсутствие.

Лев Иванович и сам все время думал об этом. И наверняка Пятаков тоже первым делом должен был просмотреть видеозаписи с камер наблюдения. Вполне возможно, что он их даже и просмотрел. И если бы на них было что-то зафиксировано… Что-то такое, что обличало Ольгу, то он бы сразу же запросил ордер на ее арест, а не отпускал ее, пусть даже и под присмотром полицейской, в отель. Значит, что-то тут было не так.

— Да, камеры есть, — задумчиво ответил он на вопрос больше самому себе, чем Ольге. — И я бы не меньше вашего хотел бы посмотреть на записи с них.

— Ольга, скажите, а насколько вы хорошо знали своего мужа? — спросил Кирьянову Станислав. — Я имею в виду его жизнь до встречи с вами. Вот вы сказали, что Евгений Петрович был воспитанником детского дома. Так у него вообще не было родственников — ни братьев, ни сестер? Да и отношения с женщинами у него наверняка какие-то были до вас.

— Я ничего не знаю ни о каких братьях, сестрах или другой родне Жени. Муж вообще не любил вспоминать свое детство и юность. Говорил, что ничего хорошего в них не было, а вспоминать плохое он не хочет, — ответила Ольга. — Но