еще правил царь, это было неплохое место; но в последние годы его тридцати комнатам пришлось пережить множество арендаторов, а в последнее время они служили рабочим клубом, что объясняло наличие всевозможного реквизита, импровизированных студий и сцен. Кэрролл обнаружил, что он находится в «абсолютном состоянии грязи», водопровод — «всего лишь воспоминание», электричество — «на забастовке». Он нанял команду рабочих для проведения ремонта, в то время как его люди обустроили частично офис, частично резиденцию, что придало этим первым неделям ощущение «кемпинговой вечеринки».

Шафрот был им весьма увлечен, несмотря на его изношенное состояние. Он написал своей матери, что после двух ночей, проведенных в их спальном вагоне, он и его коллеги переехали во «дворец... с его мраморными лестницами, салонами с расписными потолками и тому подобными вещами». Предполагается, что Кэрролл сказал одному из американцев, прибывших со вторым контингентом АРА, об этом внушительном сооружении: «Оно должно быть способно выдержать длительную осаду», — замечание, которое может отражать мрачную атмосферу тех первых дней или быть просто проявлением черного юмора.

Спиридоновка, 30, в конечном итоге, должна была служить исключительно штаб-квартирой АРА, поэтому оставалась проблема с поиском достаточного жилого пространства. Поиски затянулись, и через несколько недель Кэрролл озвучил угрозу, едва ли правдоподобную, посадить своих людей на поезд и вернуться в Ригу. Это побудило Литвинова предложить, возможно, более серьезно, чтобы они переехали в Петроград, где было достаточно жилья.

Преимуществом Петрограда было то, что он избавился от центрального правительства, виновника стольких заторов в Москве, но это было единственное преимущество, которое он получил от такого поворота событий, ускорившего его упадок и решившего его судьбу. Петроград, который стал новой столицей России вскоре после своего основания в 1703 году, был основан как Санкт-Петербург, а не обычным способом возникновения и процветания мегаполисов, то есть за счет торговли. Петр Великий построил свой город на болотах вдоль реки Невы с целью дать России «окно на Запад», как говорится в этой избитой фразе. Таким образом, это было самое неестественное творение. Как только правительство Ленина покинуло город и он перестал быть столицей, он был в некотором смысле обречен. Поскольку в ходе Революции торговля и промышленность города постепенно были парализованы, его жители покинули город в еще большем количестве, чем москвичи из новой столицы, эвакуация правительственных и партийных бюрократов усилила массовый отток.

Шафрот проезжал по Петрограду весной 1922 года и ощутил эту невосполнимую потерю: в городе не было «такого оживленного воздуха, как в Москве, и на его широких улицах витала атмосфера величия, которое ушло, чтобы не вернуться снова». Конечно, Петроград снова станет, как Ленинград, промышленным центром и переживет Вторую мировую войну, испытание похуже, чем в 1918-1920 годах. Но без центрального правительства России, которое придало бы смысл его величественной имперской архитектуре и компенсировало бы ее пограничное расположение, вторая столица никогда не восстановила бы свою былую духовную жизнеспособность. Восемьдесят лет спустя, снова став Санкт-Петербургом, он, хотя и сохранил большую часть своей первоначальной жуткой красоты, отмечен той же атмосферой утраченного величия, которую Шафрот заметил в 1922 году.

В любом случае, Литвинов знал, о чем говорил. Хотя в Петрограде было снесено около пяти тысяч зданий, использовавшихся в качестве топлива, резкое сокращение населения более чем компенсировало исчезновение архитектуры. Итак, вопрос жилья не волновал американцев, прибывших в Петроград в последние дни августа, как раз перед посадкой 1 сентября первого корабля с продовольствием «Феникс». Глава АРА Петроградского района Карлтон Боуден, бывший стипендиат Родса, работал в Комиссии по оказанию помощи в Бельгии и АРА в Венгрии. Прибыв по железной дороге прямо из Ревеля, он предпринял быстрые действия, прочесав город в поисках подходящего помещения для кухонь, подобрав местный персонал для их обслуживания, наняв клерков, секретарш, шоферов и других сотрудников для своего штаба и выполнив целый ряд других задач, связанных с организацией операции по оказанию продовольственной помощи.

Боуден был одним из тех, кто берет на себя ответственность в АРА, неизлечимо нетерпеливый и не вполне удовлетворенный, если только он не руководил собственным шоу. В его первом послании в Лондон после того, как он осмотрел город, говорилось: «Мы определенно пришли по адресу». 6 сентября он открыл первую кухню АРА в Советской России — в школе № 27 на Мойке, 108, — хвастаясь, что «любые сомнения, которые могли быть у советских властей относительно того, имели ли люди Гувера серьезные намерения, были развеяны быстротой, с которой механизм был приведен в движение.

На этих американских кухнях, которые вскоре начали появляться тысячами в сотнях городов Советской России, предлагались сбалансированные блюда, состоящие из определенного сочетания белого хлеба, кукурузной крупы, риса, свиного сала, молока, какао и сахара. Через четыре дня после Петрограда Москва открыла свою первую и самую большую кухню — достаточно большую, чтобы называться пунктом кормления детей, — в бывшем ресторане «Эрмитаж», известном до революции месте сбора, где состоятельные люди экстравагантно ели и танцевали под цыганскую музыку по-русски.

Боуден был отправлен на старт скаковой лошади. В течение пары недель его команда местных врачей обследовала около ста тысяч детей, приняв сорок две тысячи на питание в 120 кухнях АРА с намерением увеличить общее количество до пятидесяти тысяч, как только поступит достаточное количество еды. Тем временем в Москве рассчитывали накормить сто тысяч детей в сентябре месяце. В столицах, без сомнения, было серьезное недоедание, даже были случаи, когда дети умирали от голода. Этим городам, в частности Москве, приходилось справляться с растущим числом беженцев, прибывающих поездами, спасаясь от голода.

Боуден понимал, что основное прокормление должно осуществляться в крупных городах, где в нем больше всего нуждались, что крестьяне неплохо обеспечивали себя до начала голода и прекрасно справятся сами. Конечно, он не мог знать об этом из первых рук, поэтому, должно быть, получил нагоняй от петроградской интеллигенции и бывших состоятельных людей. Каким сильным потрясением, должно быть, было для него тогда, ближе к концу сентября, когда московское главное управление приказало ему сократить количество булочек «Петроградская кухня» до пятнадцати тысяч штук для детей. План изменился. Первые американские сообщения поступили с Волги, где разведывательный отряд АРА столкнулся с массовым голодом.

Через пять дней после того, как Кэрролл прибыл в Москву, он отправил на Волгу первую команду спасателей — тройку в составе Шафрота, Джона Грегга и Фрэнка Голдера. Грегг был родом из Портленда, штат Орегон, и окончил Стэнфорд в 1913 году. Во время войны ему присвоили звание лейтенанта, после чего он служил в АРА в Прибалтике и Польше.

Голдер был не благотворителем, а историком из Стэнфордского университета, который приехал в Россию собирать книги и документальные материалы для Военной коллекции Гувера, созданной Гувером в Стэнфорде в 1919 году. Он занимался этим сбором