— Сека? — переспросила Анфиса. — Кто это?

— Не кто, а что, — усмехнулся мужчина, — в нашей молодости «сека» кричали вместо «атас». Что это слово обозначает, не спрашивайте — не знаю. Всё стихло. Кое-как, стиснув зубы, я поднялся на колени и увидел, что в арку входит милиционер.

Сейчас смешно вспоминать, словно чёрно-белый фильм смотришь, но тогда мне пришлось несладко. Стою, едва не реву и жду, когда меня заберут за драку. Обречённо так жду, представляю, что милиционер сейчас достанет пистолет из кобуры, приставит мне к пузу и пальнёт за нарушение общественного порядка.

— А он? — вырвалось у Анфисы.

— А он взял меня за шкирку, встряхнул и говорит:

«И что мне прикажешь с тобой делать? В азартные игры играл?»

Я не стал отпираться, чего уж врать…

«Играл», — говорю.

«Дрался?»

«Дрался».

«Денег у тебя, надо понимать, сейчас нет?»

«Нет».

«Ну хоть документы остались?»

Я поднял на него заплывший глаз и кое-как разбитыми губами прошлёпал, что документы у меня в голенище сапога спрятаны. Паспорт и аттестат об окончании восьмилетки.

«И то хлеб, — вздохнул милиционер, — а сам откуда?»

Я пробурчал:

«Из деревни Клопиха. Приехал на артиста учиться».

«Ну раз на артиста, то пошли».

Я застыл на месте:

«В тюрьму?»

«Пойдем, увидишь».

Через Охтинский мост мы вышли к заводским корпусам Петрозавода.

Милиционер позвонил куда-то с проходной и сказал:

«Иван Егорыч, прими от меня парня. Только сразу накормите его и выделите койку в общежитии, а то ему ночевать негде».

Вот так вместо артиста я стал слесарем. Потом закончил институт, теперь преподаю в Политехническом. А ведь не избей меня тогда напёрсточники да не попадись навстречу золотой человек старшина Кочетов, может, и стал бы артистом. Да только плохим. Это я позже понял, когда в заводской самодеятельности участвовал. Вот так, девушка, бывает.

— Я знаю, как бывает, — негромко сказала Анфиса. — Моя судьба тоже переменилась после одного случая. Только я ещё не знаю, чем буду заниматься в дальнейшем.

Не отвечая, мужчина посмотрел на Смольный собор в пене облачных бурунов. Прорывая пелену неба, солнечный луч зацепился за купол и калёной стрелой соскользнул на землю.

Мужчина обернулся и невпопад без всякой связи произнёс:

— Знаете, дорожка под ногами появляется, когда кажется, что стоишь на краю пропасти. Главное, суметь рассмотреть её и не побояться сделать первый шаг.

«Легко говорить красивые слова», — подумала Анфиса.

Она посмотрела на золочёные кресты Смольного собора и мысленно произнесла: «Господи, подскажи. Дай знак, где она, та тропинка?»

* * *

— Анфиска, пока ты шлялась, к тебе подружка приходила. — Круглое лицо соседки лоснилось от жирного крема. Она звучно отжала в ведро половую тряпку и шмякнула ее на порог. — Ноги вытирай. Шляются и шляются, как будто здесь проходной двор.

Шлялись к Анфисе крайне редко, можно сказать, никто не приходил, но она с первого дня в коммуналке взяла себе за правило не отвечать на грубости. Легче пройти мимо и промолчать, чем перекидываться злыми словами и распалять ненависть. Зла в её жизни и так через край.

— Сказала, ещё зайдёт, подружка-то! — выкрикнула в спину соседка, когда Анфиса отпирала свою комнату. — Если будет звонить на твои пять звонков, то я не открою.

— Спасибо, Светлана Давыдовна, — с чувством сказала Анфиса. — И вам хорошего вечера.

Достав телефон, она поискала пропущенный звонок, ничего не обнаружила и пожала плечами: скорее всего, Машка из команды, та любила делать сюрпризы. Хотя странно! С тех пор как Анфиса отгородилась от всех стеной одиночества, её редко беспокоили. Да и команда вроде бы должна уехать на сборы.

Она пошла на кухню, чтобы налить воды в чайник. Из кухни была видна глухая стена соседнего дома с единственным грязным окном под самой крышей. В вечерние часы закат окрашивал стекло окна разноцветными бликами, которые на сером фоне смотрелись яркой мозаичной вставкой с золотистыми полосами.

Прежде, в доаварийной жизни, она никогда не обращала внимания на окружающую красоту — проносилась мимо, как в спринтерской гонке, и качество беговой дорожки интересовало её куда больше, чем архитектурные красоты каменных городов или уютные сельские пейзажи.

Анфиса улыбнулась. С момента разговора с незнакомым мужчиной возле Смольного собора прошло две недели, и почти сразу Анфиса с удивлением обнаружила, что беспросветный мрак на душе потихоньку рассеивается. Может быть, и вправду она стоит на краю новой дороги, но пока не видит её за пеленой тумана с Невы?

— Фиска, ты что, не слышишь, как тебе трезвонят? Или звонки не считаешь? Я к тебе в швейцары не нанималась, — прорезал мысли визгливый голос соседки.

С чайником в руках Анфиса помчалась к двери и почти натолкнулась на высокую светловолосую девушку в модной одежде. Бледное лицо девушки с лёгкими тенями под глазами показалось ей усталым и встревоженным.

— Ты ко мне?

— Если ты Анфиса Низовая, то к тебе.

— Это я. Проходи.

Посторонившись, Анфиса пропустила девушку вперёд и показала на дверь своей комнаты:

— Нам туда.

* * *

Инна дико нервничала. До звёзд в глазах. Всю ночь она не спала, прокручивая в голове детали предстоящего тяжёлого разговора. Он мог оказаться самым непредсказуемым, начиная от тихих слёз до горячего скандала, после которого на душе станет совсем тошно.

Уснуть удалось к шести утра, когда она решила, что не пойдёт на встречу и не станет трепать себе нервы. Но чем ближе к вечеру, тем назойливее нарастало смятение, достигнув апогея к началу шестого часа.

Чтобы избавиться от навязчивых мыслей, Инна схватила заранее приготовленный пакет, надела куртку и дала себе слово выдержать любой поворот событий и сразу же забыть обо всём как о кошмарном сне.

Приходить пришлось дважды. В первый раз Анфисы не оказалось дома, и Инна, чтобы скоротать время, обошла по периметру Таврический сад, немного постояв возле Музея «Мир воды Санкт-Петербурга» на Шпалерной улице, где бронзовый водовоз натужно тащил телегу с бронзовой бочкой.

Майский вечер весело раскрашивал небо в мягкие пастельные тона, превращая кирпичную водонапорную башню в таинственный замок у невских берегов.

По тротуару вереницей шли прохожие, непрерывной лентой двигался поток машин, послушно замирая по сигналу светофора. Привычная городская обстановка успокаивала. Инна мельком глянула на Смольный собор вдалеке и сказала себе, что, собственно, ничем не рискует, поэтому зря гонит волну и сходит с ума от беспокойства.

— Девушка, вы заблудились? — походя улыбнулся ей молодой человек с гитарой в чёрном чехле. — Могу проводить.

Его незначащая фраза прозвучала подбадривающе, словно разрывая замкнутый круг паники, в котором она находилась немыслимое