Шрифт:
Закладка:
Решение о начале полномасштабного проведения «окончательного решения» в жизнь было принято на печально знаменитом совещании в Ванзее 20 января 1942 года. В нем участвовали не первые лица государства, а лишь высокопоставленные чиновники ряда министерств и ведомств, в том числе Гейдрих, назначенный Герингом уполномоченным по окончательному решению еврейского вопроса, шеф гестапо Генрих Мюллер и глава «еврейского» подотдела СД Адольф Эйхман. Теперь уже никого из евреев, оказавшихся в пределах досягаемости Третьего рейха, не предполагалось оставить в живых. Гейдрих заявил участникам совещания, что «вся ответственность за осуществление окончательного разрешения еврейского вопроса лежит, вне зависимости от географических границ, на рейхсфюрере СС и начальнике германской полиции (начальнике полиции безопасности и СД)» (т. е. самом Гейдрихе). Он заявил, что этапами «окончательного решения» являются «вытеснение евреев из отдельных жизненно важных для германского народа районов» и «вытеснение евреев из жизненного пространства германского народа». Первоначально это достигалось путем принудительной эмиграции, но после начала войны «рейхсфюрер СС и начальник германской полиции Гиммлер запретил эмиграцию евреев, принимая во внимание опасность эмиграции потенциальных врагов рейха во время войны и возможности, имеющиеся на Востоке.
Поэтому эмиграцию следовало заменить «эвакуацией евреев на Восток». Но и она, по словам Гейдриха, предусматривалась только как «временная мера». Ее суть он изложил следующим образом:
«В ходе окончательного разрешения вопроса евреи на Востоке под надлежащим надзором должны быть соответствующим образом использованы в качестве рабочей силы.
Большими рабочими колоннами, отдельно мужчины и женщины, трудоспособные евреи будут переведены в эти области, где их будут использовать на строительстве дорог, причем, несомненно, большая часть их вымрет в результате естественного отбора.
С той частью евреев, которая, во всяком случае, конечно, выживет, поскольку речь идет, несомненно, о самой жизнеспособной части, нужно будет обращаться соответствующим образом, так как, состоя из наиболее здоровых от природы людей, она, после того как будет отпущена на свободу, может явиться зародышем нового еврейского возрождения (следует учесть исторический опыт).
В ходе практического осуществления окончательного разрешения еврейского вопроса Европа будет прочесана с запада на восток. Территорией Рейха, включая протекторат Богемию и Моравию, следует заняться уже, прежде всего только по соображениям, обусловленным жилищной проблемой и социально-политической необходимостью.
Эвакуируемых евреев прежде всего постепенно будут доставлять в так называемые транзитные гетто, чтобы оттуда перевозить дальше на восток».[109]
Практически у участников совещания не должно было остаться сомнений, что под «эвакуацией» понимается полное уничтожение евреев. «Транзитные гетто» должны были на самом деле стать конечной точкой маршрута эвакуируемых. А то, что «особо жизнестойких» евреев придется уничтожить, не дожидаясь, когда они умрут от голода и эпидемий, Гейдрих дал понять вполне ясно.
9 октября 1942 года Борман направил гаулейтерам тезисы, с помощью которых следовало объяснять гражданам антисемитскую политику правительства. Рекомендовалось говорить, что борьба между евреями и германцами длится уже более двух тысяч лет. И если теперь приходится сгонять евреев в концентрационные лагеря и приучать их к тяжелому труду, то это соответствует природе вещей, которой и объяснялась необходимость решить проблему с использованием самых суровых мер.
На оккупированных территориях политика нацистов по отношению к евреям встречала поддержку среди значительной части местного населения, которому в подавляющем большинстве была свойственна та или иная степень антисемитизма. Например, руководитель советского подполья Могилева Казимир Мэттэ признавал: «В первые месяцы оккупации немцы физически уничтожили всех евреев. Этот факт вызвал много различных рассуждений. Самая реакционная часть населения, сравнительно небольшая, полностью оправдывала это зверство и содействовала им в этом. Основная обывательская часть не соглашалась с такой жестокой расправой, но утверждала, что евреи сами виноваты в том, что их все ненавидят, однако было бы достаточно их ограничить экономически и политически, а расстрелять только некоторых, занимавших ответственные должности. Остальная часть населения – советски настроенная – сочувствовала и помогала евреям во многом, но очень возмущалась пассивностью евреев, так как они отдавали себя на убой, не сделав ни одной, хотя бы стихийной попытки выступления против немцев в городе или массового ухода в партизаны. Кроме того, и просоветски настроенные люди отмечали, что очень многие евреи до войны старались устроиться на более доходные и хорошие служебные места (будто русские или белорусы не стремились к тому же самому! – Б. С.), установили круговую поруку между собой, часто позволяли нетактичное отношение к русским, запугивая привлечением к ответственности за малейшее выступление против еврея и т. д. «И вот теперь евреи тоже ожидают помощи от русских Иванов, а сами ничего не делают», – говорили они. Общий же вывод у населения получился таков: “Как бы немец не рассчитался со всеми так, как с евреями. Это заставило многих призадуматься, внесло недоверие к немцам”». Подобные антиеврейские настроения наблюдались среди значительной части населения Польши, Украины, Белоруссии и Прибалтики, входивших прежде в пресловутую «черту оседлости» в Российской империи, восточнее которой евреям селиться было запрещено. Это облегчало проведение «окончательного решения».[110]
Депортация евреев в Лодзи. На одежде людей видны нашивки в форме шестиконечных звезд. Март 1940 года. Федеральный архив Германии
Для маскировки «окончательного решения» в «Имперском законодательном вестнике» было опубликовано распоряжение полиции от 1 сентября 1941 года. Всем евреям предписывалось носить на одежде видную издали желтую шестиконечную звезду. Принципиальному же решению эта проблема подлежала только по окончании похода на Россию, причем, как подчеркивалось в распоряжении, «великодушным образом». Никто не должен был знать, что «окончательное решение» осуществляется уже полным ходом.
Николаус фон Белов свидетельствовал:
«В августе (1941 года. – Б. С.), по желанию Гитлера, впервые появился в его Ставке Геббельс. За два дня своего пребывания он несколько раз встречался с фюрером наедине. Только постепенно просочилось, что они обсуждали еврейскую проблему. Геббельс и Гейдрих настаивали на ее немедленном решении. Геббельс уже проводил выселение из Берлина все еще проживавших в нем 70 тысяч евреев и хотел обеспечить себе согласие Гитлера на свои меры. Фюрер же к этому пока готов не был и согласился (насколько мы слышали) только на то, чтобы евреи носили особый опознавательный знак. В “Имперском законодательном вестнике” было опубликовано
