того, чтобы отвлечь внимание аудитории от отсутствия естественного завершения украинского кризиса, который перерос в восьмилетний конфликт (а затем, в 2022 году, в геноцидную войну). В 2014 году этот аргумент стал более заметным - и удобным - по мере приближения майских президентских выборов в Украине. Было совершенно очевидно, что результаты выборов подорвут утверждение о том, что бандеровцы пользуются массовой поддержкой на Украине и внедряют нацизм. Действительно, чтобы замаскировать неизбежно плохие результаты голосования фашистских партий, пророссийская группа "КиберБеркут" взломала избирательную систему Украины в попытке дискредитировать процесс и заставить фашистские и националистические партии казаться более популярными (Clayton 2014). Эти фальсифицированные результаты выборов были освещены в газете "Воскресное время" (которая впоследствии так и не извинилась и не признала свою ошибку) и показали Дмитрия Яроша из "Правого сектора" как победителя президентских выборов в Украине с 37,13 % голосов, в то время как на самом деле он получил 0,7 % (Korolev 2014a: 1.35.00).

После победы Петра Порошенко на выборах в СМИ и среди политиков стало заметно меньше сравнений украинского кризиса с Великой Отечественной войной. Продолжение интенсивного использования исторического фрейма после 25 мая рисковало бы делегитимизировать сравнение, когда результаты украинских выборов доказали бы, что страна не находится в тисках нацистов или бандеровцев. Вместо этого российские СМИ перешли к новому, более ориентированному на идентичность нарративу, согласно которому они защищали соотечественников на Украине. Этот нарратив был менее гиперболизированным, уже существовал наряду со сравнением с Великой Отечественной войной и был особенно популярен в таких газетах, как "Завтра" и "Взгляд", которые пропагандируют антизападные и неоимпериалистические нарративы (Laruelle 2016b). Эволюция нарратива подтвердила представление СМИ восточных украинцев как культурно возрожденных русских патриотов, достойных подражания (Коц и Стешин 2014; Тканчук 2014; Чигишов 2014b: 17.33). После 25 мая ссылки на Великую Отечественную войну еще встречались, но они уже не приближались к той частоте и изощренности, которая наблюдалась в период исследования, за исключением коротких периодов в особо напряженные моменты или годовщины таких событий, как аннексия Крыма. Полностью разработав фрейм на начальном этапе украинского кризиса, правительство и СМИ могли затем использовать его для эмоционального воздействия, не подготавливая аудиторию - российские зрители уже узнали эту историю. К 2022 году они наблюдали за ней в течение восьми лет: в этом контексте цель Путина по денацификации Украины не звучала непристойно - она звучала запоздало.

 

Введение Западом санкций как (повторное) разрушение СССР

Несмотря на заявления России о победе в мае 2014 года, боевые действия на востоке Украины продолжались, перерастая в жестокое насилие между поддерживаемыми Россией боевиками и украинской армией (плюс добровольческие ополченцы) за такие территории Донбасса, как Славянск, Донецкий аэропорт, Иловайск и Мариуполь. Хотя США и ЕС поначалу сделали залп заявлений о глубокой и серьезной обеспокоенности в сторону России, их реакция была сравнительно сдержанной до 17 июля 2014 года. Именно в этот день поддерживаемые Россией нерегулярные силы сбили над востоком Украины пассажирский самолет MH17 авиакомпании Malaysia Airlines, в результате чего погибли 298 человек. Сбитие самолета сопровождалось поистине ужасающей кампанией дезинформации и бесчеловечной некомпетентностью, когда тела пассажиров были оставлены разлагаться в кукурузных полях, а некоторые российские СМИ утверждали, что никаких тел там не было.

На следующий день, 18 июля 2014 года, Путин выступил по телевидению, чтобы отрицать причастность России. Он выглядел искренне потрясенным и шокированным, но его протесты мало кого убедили, кроме наименее интеллектуально перспективных полезных идиотов. Трагедия была настолько возмутительной, что подтолкнула США и ЕС к действиям: они ввели так называемые санкции третьей волны, в том числе запретили государственным банкам привлекать капитал, а российским нефтяным компаниям - сотрудничать с западными компаниями (BBC 2016). Эти санкции третьей волны накапливались в течение почти трех месяцев, и за это время Россия ввела контрсанкции на западную сельскохозяйственную продукцию - процесс, известный также как импортозамещение. Однако, несмотря на то что санкции были введены в связи с конфликтом в Донбассе, важно отличать санкции, введенные после МГ17, от санкций первого и второго раундов, которые были связаны с российской агрессией на Украине и имели ограниченный масштаб, затрагивая лишь небольшой круг физических и юридических лиц.

Освещение российскими СМИ этих санкций третьей волны отличалось от риторики по Украине: санкционные споры рассматривались как война с Западом и отдельно от событий на Украине, что, возможно, отражало нежелание напоминать аудитории о связи между экономическими мерами и сбитым рейсом MH17. За введением санкций США, ЕС и другими союзниками последовали усилия по международной изоляции России, в том числе во время саммита G20 в 2014 году. В то же время наложенные Кремлем контрсанкции начали давать о себе знать. Жизнь становилась все более нестабильной: с сентября 2014 года рубль был девальвирован, цены на продукты питания выросли, а прогнозы роста и кредитные рейтинги были значительно понижены. Чтобы отвлечь аудиторию от неприятных последствий санкций и напряженности в отношениях с Западом, СМИ представляли политику правительства как способствующую возвращению к ушедшей эпохе стабильности. Кремль также попытался представить введение Западом санкций в 2022 году через призму, аналогичную той, что описана ниже.

Что показали российские СМИ?

Хотя российское правительство не контролировало введение (первоначальных) санкций, оно могло попытаться контролировать их освещение. При освещении более долгосрочных событий правительство и СМИ вписывали события в рамки выборочно интерпретируемой мифологизированной истории с очевидной целью консолидировать аудиторию против западных санкций и приучить ее к внешней критике российского правительства. Чтобы прояснить исторические рамки, я собрал и проанализировал 3889 ссылок на период с 1975 по 1999 год, сделанных СМИ и политиками при обсуждении санкций и международных отношений в период с 17 июля по 27 октября 2014 года.

Обрамляя текущие события предполагаемыми историческими прецедентами, источники характеризовали российскую неуступчивость как бесстрашное сопротивление попыткам Запада нанести финансовый ущерб России и повторить экономические кризисы 1990-х годов, последовавшие за распадом СССР. По мнению этих источников, непокорность России способствовала метафорическому возвращению к стабильности эпохи Брежнева. Журналисты и политики стремились подчеркнуть сходство между предполагаемой агрессией Запада против России и против СССР, объясняя российские контрмеры аналогией с воображаемой самодостаточностью и стабильностью брежневской и андроповской эпох, которые были идеализированы в постсоветский период (Dubin 2003; Tseplyaev 2014). Такая риторика максимизировала угрозу суверенитету России, отождествляя поведение Запада с поведением конца 1980-х/1990-х годов, и одновременно восстанавливала национальную гордость и доверие к государству, противопоставляя действия России действиям конца 1980-х-1990-х годов.

На практике это означало, что сразу после введения санкций в июле 2014 года СМИ сосредоточились на унижениях 1990-х годов, а затем, по мере усиления критики со стороны Запада, переместились в прошлое, чтобы вспомнить о