— Уже известно, кого ждут, девочку или мальчика? — спрашивает мама. — И кстати, твой отец вообще планировал мне об этом сообщить?

— Кого ждут, не знаю. И да, папа вроде собирался тебе сказать.

Мама открывает рот (и по морщинке между ее бровями Лео понимает, что сейчас она произнесет в адрес отца что-то совсем нелестное), но в это мгновение Денвер, окончательно разомлевший от арахисового масла и бурного вечера, поворачивается во сне и скатывается с кровати на пол.

Палочки моцареллы и картофельная соломка фонтаном летят вверх: Лео и мама вскакивают будто ужаленные. С песиком все в порядке: он стоит как ни в чем не бывало и лишь слегка смущен. Скормив ему ломтик запрещенной картошки, Лео усаживает его к себе на колени. Денвер ничего не имеет против, а Лео с мамой смотрят «Субботний вечер в прямом эфире» и к теме больше не возвращаются. Да и что тут обсуждать, думает Лео.

Они готовятся ко сну — по очереди умываются и чистят зубы, тоже почти не разговаривая, — а после укладываются в постель. Денвер пристраивается между ними. Будь они дома, пса наверняка сослали бы на пол, но сейчас и мама, и Лео слишком устали, чтобы его прогонять.

Они лежат в темноте. Кажется, что странная тишина гостиничного номера куда громче привычной домашней тишины.

— Я слышу, как ты думаешь, — через некоторое время говорит мама.

— А я — как ты, — отзывается Лео. — Чур, ты первая.

После долгой паузы мама вздыхает:

— Никак не пойму, из-за чего мы с Ниной поссорились. Тогда, помнишь? — Лео помнит. — Нет, правда, зачем я устроила этот скандал? Какая вообще мне была разница? Так глупо вышло, и я… я просто позволила ей уйти. Думала, позже разберемся. Не знаю… мне не хотелось бы вываливать это на тебя, Ли. — Лео вспоминает тот вечер, последний Нинин вечер, тусовку, разговор с Истом на кухне — университеты, клятвы, будущее; это будущее казалось таким ясным и определенным, что сейчас Лео даже смешно. Просто смех, какой глупой она была, считая, что все их планы гарантированно сбудутся. Она хочет поделиться с мамой тем, что на вечеринке сказал ей Ист, но мама перебивает: — Ну, а тебя какие мысли терзают? Выкладывай.

Лео молчит. Денвер вздыхает во сне, как умеют только собаки.

— Знаешь, Нине понравилась бы сегодняшняя ночь. Пожарные, отель, эмоции и все такое. Она поставила бы это Рождество на первое место в топе.

Соседняя половина кровати начинает мелко трястись, и Лео в ужасе замирает, решив, что мама плачет. Ну вот, она таки довела мать до слез, и они не дома, а в чужом месте, и Лео нужно срочно придумать, как все исправить. Затем слышится глубокий вдох, и до Лео доходит, что мама не плачет, а смеется.

— Сто процентов понравилась бы! — соглашается мама. — Нина уже через пять минут перезнакомилась бы со всеми пожарными.

— И о бесплатной доставке еды договорилась бы, — подхватывает Лео, и они обе довольно хихикают.

— Я хочу, чтобы ты знала… насчет той вечеринки… Да, не надо было нам туда идти, но… Нина выглядела так шикарно и была так счастлива… Я многого не могу вспомнить, но хорошо помню, что она была невероятно красива. — Мама шевелится в темноте, потом кладет на матрас вытянутую руку. Лео берет ее пальцы в свои. Мама пожимает их три раза, коротко и уверенно. — В тот вечер Нина была по уши влюблена в Иста и болтала со всеми подряд, и мы сидели на трамплине, и она улыбалась и была такой живой… Понимаешь, она стоит у меня перед глазами, и она настолько живая, что мне не верится, что ее больше нет. Это просто невозможно. Как случилось, что все промелькнуло так быстро? — Мама вновь стискивает пальцы Лео. — Мне нравится, когда мы с тобой говорим о ней, — продолжает Лео, глядя в чужой темный потолок. — Это помогает мне убедиться, что она существовала в реальности.

— Я тоже люблю о ней говорить, — произносит мама. — И она навсегда останется реальной.

— С Рождеством, мам, — шепчет Лео. — С Рождеством, Нина.

Мама крепко сжимает ее руку. Тишина больше не кажется такой громкой.

24 декабря, 18:07. 129 дней после аварии

— Мама! Мам! — Лео торопливо взбегает по лестнице. — Мам, ты где?

Мама выходит из спальни. Веки немного припухли, но она не плачет, и это хорошо. Сегодня был тяжелый день. Конечно, в этот Сочельник Лео не ждала праздника. Она чувствовала себя примерно так же, как в тот день, когда, увязавшись за Ниной и ее друзьями, впервые попала в парк аттракционов. Она тоже хотела покататься, но стоило ей увидеть крутые изгибы «русских горок», как внутренности скрутило узлом и большую часть времени она просто дожидалась остальную компанию у огороженных выходов с каруселей. На этот раз, однако, от поездки на карусели никуда не денешься. Сочельник официально начался.

Под елкой сиротливой кучкой лежат подарки, наспех упакованные и кое-как перевязанные лентами. Два из них предназначаются Денверу (новые ошейник и поводок), оба купила Лео. За подарки песику раньше отвечала Нина и каждый год даже клала в чулок с его именем игрушки-пищалки, поэтому, сколько бы страданий и боли ни принес Лео этот год, ее сердце просто не выдержит, если в Рождество Денвер останется без подарков. Она надеется, что новенький поводок — красный, с изображением отпечатков лап — придется ему по вкусу. Нина бы точно одобрила.

Правда, Лео ничего не кладет Денверу в чулок — просто понятия не имеет, где он. В этом году они почти не украшали дом к празднику. Елку поставили, но не нарядили. Огоньки горят, но исключительно потому, что елка искусственная и лампочки в ней встроенные. Есть даже специальная кнопка, с помощью которой можно регулировать яркость и скорость мигания, а еще делать так, чтобы огоньки постепенно затухали. Денвер отчего-то очень любит спать, улегшись на эту кнопку, так что иногда елка мигает как сумасшедшая, словно на какой-то отвязной рейв-вечеринке. В этом году у Лео и мамы